Пироманы из Закавказья: деятельность политиков Грузии по развалу Союза ССР

Политики Грузии в начале 90-х гг. ХХ в. внесли немалый вклад в процесс

дезинтеграции прежде единого государства. Зачастую в их действиях

наличествовало разрушение без созидания. Элементы конструктивности

подавлялись стремлением вести тотальную борьбу против коммунистических

порядков и власти Центра. Иногда складывалось впечатление, что

грузинские политики скорее анархисты, чем создатели чего-то нового.

Конечно, Советскому Союзу тоже не удалось дать достойные ответы на

многие вызовы современности, но мы в данном случае говорим о другом

– о радикализме грузинских политиков в период обретения независимости,

который заставляет сомневаться в истинности высказываний

грузинских дипломатов, утверждающих, что Грузия не несёт никакой

ответственности за развал СССР.

Об этом событии написано много. Тем не менее уже сегодня, спустя

всего 20 лет, появилось много разного рода связанных с ним мифов, которые

успели прочно укорениться в массовом сознании. Не претендуя на

истину в последней инстанции, мы всё-таки затронем некоторые аспекты

тех драматических для народов Союза ССР событий.

Конец 80-х – начало 90-х гг. прошлого века – это годы переломные

для всех без исключения бывших союзных республик СССР, становившихся

тогда суверенными независимыми государствами. В большинстве

исследований и мемуаров, посвящённых этому периоду, самые разные

авторы почему-то неизменно в качестве примера активизации сецессионистских

движений приводят республики Прибалтики. Между тем объективный

анализ показывает, что пионером этого движения выступала

прежде всего Грузия, хотя, безусловно, влияние происходивших в этой

республике процессов на внутреннее положение СССР было несравнимо

меньше, чем событий в прибалтийских республиках.

 

 

Стоит также задуматься и о другом. Часто повторяемый тезис о неизбежности

распада Советского Союза вовсе не снимает ответственности

с конкретных политических элит за то, что их деятельность в тот период

способствовала популяризации преимущественно неправовых и нецивилизованных

форм этого распада. С другой стороны, столь же фальшиво

выглядят и попытки некоторых политиков переложить всю ответственность

за исчезновение с карты мира могучего государства на ГКЧП, как

будто без него Союз ССР можно было бы сохранить.

Серьёзной ошибкой первого и последнего президента СССР Михаила

Горбачёва было стремление удержать под контролем Компартии процесс

развития демократических институтов. Это искусственное сдерживание

во многом и стало причиной того, что обретение независимости союзными

республиками проходило далеко не цивилизованным, т.е. правовым

путём.

Мировая история знает примеры, когда рождение нового суверенного

государства происходило посредством выделения его из другого государства,

путём сецессии. Таким образом, например, в начале ХХ в. на вполне

адекватной основе был разрешён конфликт между Швецией и Норвегией.

Однако М. Горбачёв тянул с разработкой законодательства, позволяющего

цивилизованно урегулировать сложные проблемы во взаимоотношениях

между союзными республиками и тем самым развязал руки политической

элите Грузии, выбравшей деструктивный путь.

Ситуация в республике стала обостряться уже во второй половине

1988 г. Некоторые национальные движения наравне с чисто демократическими

выдвинули и узконационалистические лозунги, требуя закрыть все

негрузинские школы, ликвидировать автономные образования и принять

специальный акт о независимости Грузии и выходе её из состава СССР.

Причудливое переплетение идей защиты прав человека и великогрузинского

шовинизма стали в то время характерной особенностью идеологии

целого ряда неформальных объединений, в которой антикоммунизм соседствовал

с откровенной антирусской пропагандой. Деятельность таких

организаций, как Хельсинкская группа, Партия национальной справедливости

Грузии, Общество Ильи Чавчавадзе, Общество Ильи Праведного,

Партия национальной независимости Грузии, Национально-христианская

партия Грузии, и их лидеров – З. Гамсахурдиа, М. Коставы, И. Церетели,

Г. Чантурии и других, неуклонно набирала обороты. Характерно, что

для полноценной легализации своей деятельности этим организациям нужен был надлежащий повод, который и возник после трагических

событий 9 апреля 1989 г. в Тбилиси.

 

Постепенно националистический компонент оттеснил на второй план

общедемократическую и правозащитную составляющие в деятельности

этих организаций. Не случайно развитие в Грузии политического процесса

(в том числе и конституционализма) оказалось непосредственно связанным

с попытками использовать этническую мобилизацию и пересмотреть

сложившиеся в республике межэтнические отношения. По нашему

мнению, именно в лозунге "Грузия для грузин", провозглашённом политиками

типа Звиада Гамсахурдиа, нужно искать ответ на вопрос, почему

столь трагическими были последствия тогдашней политики грузинского

руководства. В отличие от многих других государств Европы, тоже прошедших

через постсоциалистическую трансформацию, Грузию увлекло не

на путь построения нового государства на основе демократического гражданского

полиэтнического общества, а на путь агрессивной моноэтничности.

Как правильно отмечают исследователи этой проблемы, созданная

в тот период в Грузии идеология, естественно, нуждалась в "образе врага",

без которого её основные установки были бы обречены на неудачу.

В юридическом плане ситуация выглядела следующим образом.

В Грузии процесс создания суверенной государственности всегда имел

явный перекос в сторону политизированных деклараций и мало учитывал

общеправовые подходы. Право вообще и нормотворчество в частности

выполняли роль служанок вульгарной политики. Одним из распространённых

мифов, возникших вокруг распада СССР, как уже говорилось,

является миф о том, будто августовский путч и деятельность ГКЧП стали

главной причиной принятия союзными республиками деклараций о независимости.

Однако это не соответствует историческим фактам. Как раз

пример Грузии убедительно показывает, что исчезновение с карты мира

Союза ССР мало зависело от событий августа 1991 г.

Уже в декабре 1988 г. в ряде крупных городов Грузии (Тбилиси,

Кутаиси, Сухуми) радикальные национальные организации начали проводить

митинги в поддержку подготовленного к тому времени проекта

программы развития грузинского языка. На этих митингах звучали

и лозунги о необходимости решительного изменения государственного

устройства республики. Массовость подобного рода мероприятий постоянно

росла. Свою роль в этом сыграло и положение в Абхазии, где в пе-

риод перестройки набрала силу идея повысить статус этой автономной рес-

публики до уровня союзной республики СССР. 18 марта 1989 г. в селе

Лыхны Гудаутского района Абхазской АССР при поддержке целого ряда

организаций, в том числе и официальных, состоялось многотысячное собрание

общественности, на котором было принято обращение к высшим партийным и советским органам СССР с просьбой восстановить утраченный

в 1931 г. Абхазией статус союзной республики в составе СССР.

Действительно, в марте 1921 г. она была провозглашена советской социалистической

республикой, но позднее её государственно-правовой статус

был понижен сначала до договорной ССР (в 1922 г.), а затем и до

автономной (в 1931 г.). Причём, как утверждает В. Ардзинба, это происходило

против воли абхазского народа, поскольку Грузия ещё в 1918 г.

фактически оккупировала и аннексировала Абхазию.

 

В ответ на это и под предлогом защиты будущего грузинской нации

национальные организации Грузии создали целый ряд неофициальных

структур для противодействия государственным (советским) институтам:

Временное правительство Грузии, Центральный забастовочный комитет,

Единый комитет народного движения. Формировались вооружённые отряды

граждан. Был организован сбор средств для приобретения стрелкового

оружия.

Абхазская проблема всемерно раздувалась. 25 марта 1989 г. на организованном

лидерами Общества Ильи Чавчавадзе митинге в Сухуми

была принята резолюция, в которой обращение, принятое в селе Лыхны

18 марта 1989 г., было названо оскорбляющим весь грузинский народ.

При этом основным виновником "абхазского сепаратизма" почему-то считалась

Москва, которая якобы и спровоцировала эту ситуацию, чтобы

укрепить своё господство в Грузии. В резолюции этого митинга содержался

пункт о возможном внесении в политическую повестку дня вопроса

о выходе Грузии из состава СССР. На митинге звучали лозунги

"За независимую Грузию!", "Грузия – только для грузин!", "Грузинский

язык должен стать единственным государственным языком Грузии!"

и т.п. З. Гамсахурдиа тогда не просто отвергал претензии абхазов на самоопределение,

но и предлагал им переселиться на их, как он утверждал,

"историческую родину" – Северный Кавказ.

Одним из популярных тезисов радикалов было тогда утверждение

о необходимости прекратить "заселение Грузии чуждыми этносами".

Позднее этот подход найдёт отражение в законодательстве о гражданстве.

Между тем, как свидетельствуют статистические данные, подобные

утверждения радикалов были чистой спекуляцией. Население Грузинской

ССР с 1959 по 1969 г. выросло на 648,3 тыс. человек. Но при этом межреспубликанское

сальдо миграции было для республики отрицательным

и составляло 81,5 тыс. человек. То есть население республики за счёт миграции не приобретало, а теряло в среднем 7,4 тыс. человек ежегодно.

В 1970–1978 гг. население Грузии увеличилось на 306,8 тыс. человек

(6,6 %). Однако сальдо межреспубликанской миграции оставалось отрицательным

и составляло 158,3 тыс. человек, т.е. 17,6 тыс. человек в год.

Тем не менее удельный вес грузин в Грузинской ССР в 1959–1988 гг., как

отмечают специалисты, постоянно увеличивался.

 

Повышение доли грузин в составе населения республики было связано

с оттоком за её пределы представителей других народов, и в первую

очередь русских и армян. Таким образом, в действительности в республике

постоянно шёл отток негрузинского населения, а значит, утверждения

радикалов о "заселении Грузии чуждыми этносами" были не более чем

провокацией.

Ситуация начала развиваться в вполне определённом направлении.

Это, как нам представляется, послужило главной причиной того, что кампания

по выборам делегатов на Съезд народных депутатов СССР, проходившая

в то время, не стала в Грузии инструментом поиска цивилизованного

решения накопившихся проблем. Выборы состоялись 26 марта

1989 г. Судя по данным Центризбиркома Грузинской ССР15, явка была

15 Для справки: численность населения Грузинской ССР на начало 1988 г. составляла

5 млн 294,3 тыс. человек. Численность избирателей на 26 марта 1989 г. – 3 млн 491,0 тыс. высокой – 97,0 %16 (выше чем в Грузии, явка избирателей была только

в Азербайджане – 98,5 %). В итоге была избрана довольно большая группа

народных депутатов от Грузии – 91 человек17 (6-я по численности депутатская

группа на съезде18). Это составило 4,05 %19 всех депутатов, при

том что население республики не превышало 1,91 % общей численности

населения СССР. В Верховном Совете СССР доля грузин была ещё больше

– 4,81 %. (Следует заметить, что этому способствовали выгодные для

Грузии нормы союзного законодательства.)

 

Вразрез со старыми советскими традициями самую большую группу

среди грузинских депутатов составляла интеллигенция: 29,7 % – представители

гуманитарной и социальной сфер, 2,2 – научно-техническая интеллигенция,

1,1 – военнослужащие, 6,6 – хозяйственные руководители,

9,9 – работники аппарата управления, 17,6 – рабочие, 19,8 % – колхозники

и рабочие совхозов. Однако депутаты, избранные тогда от Грузии

как по территориальным, так и по национально-территориальным избирательным

округам, равно как и депутаты, избранные от общественных

организаций, никакого серьёзного влияния на развитие политических

событий в республике в дальнейшем не окажут.

А митинговая истерия продолжала нагнетаться. 28 марта 1989 г.

прошли митинги в Гагре, 1 апреля – в Леселидзе, которые переросли в столкновения на межнациональной почве (были пострадавшие). Имели

место случаи политических забастовок и блокирования транспортных

путей. Лидеры политических неформальных объединений пытались навязать

обществу свои рецепты явочным, а подчас и силовым путём, абсолютно

игнорируя традиционные демократические институты. Население

откровенно толкали к конфронтации, а не к поиску консенсуса.

 

Бездействие властей и безнаказанность организаторов беспорядков

лишь прибавляла последним сил и решительности. С 4 апреля 1989 г.

митинги в столице Грузии стали регулярными. Из материалов, собранных

комиссией А. Собчака, следует, что в планы организаторов митингов

входили захват политической власти и выход Грузии из состава СССР.

Например, на митинге 6 апреля М. Костава прямо говорил: "Не сле-

дует разъединять вопросы Абхазии и независимости Грузии. Вопрос

о выделении Грузии из Российской империи – самый серьёзный среди

всех других, которые когда-либо выдвигались национальным движением.

Для этого нужно отложить все другие вопросы". Как отмечают исследователи,

именно к 6 апреля антиабхазская направленность митингов

стала отходить на второй план, а на первый выдвинулись требования

о выходе Грузии из состава СССР. Днём ранее, 5 апреля, другой лидер

– З. Гамсахурдиа – зачитал на очередном митинге меморандум правительству

Грузии, который включал в себя откровенно националистические

и антигосударственные позиции:

– покончить с русификацией и арменизацией Аджарии;

– прекратить арменизацию Месхет-Джавахети;

– положить конец заселению Грузии армянами и русскими;

– прекратить заселение дагестанцами Кварельского района;

– принять меры против азербайджанизации Телавского, Лагодехского

и Сагареджойкого районов;

– репатриировать мигрировавших в Краснодарский край грузин.

С правовой точки зрения такие призывы уже нарушали положения

Конституции СССР 1977 г., которая, в частности, закрепляла принцип

территориального верховенства Союза. В меморандуме все

негрузинские организации объявлялись преступными группировками.

В грузинской печати появились требования "государственного регулирования

рождаемости негрузинского населения". Гамсахурдиа откровенно

завил, что будет добиваться ликвидации советской власти и после этого

упразднения автономий Абхазии, Аджарии, Южной Осетии. Он

был ярым этнонационалистическим лидером и имел собственную точку зрения на то, каким путём должна развиваться Грузия. Ему в конце концов

удалось внушить большинству населения слепую веру в исключительную

праведность предложенного им пути к оформлению национальной госу-

дарственности. Но новый лидер-пророк нёс Грузии и её народу отнюдь

не только мир и добрые слова. Именно поэтому даже такие известные либералы,

как академик Андрей Сахаров и философ Мераб Мамардашви-

ли, отрицательно относились к фигуре З. Гамсахурдиа. А. Сахаров

вывел примечательную формулу, ставшую впоследствии нарицательной –

"Грузия – малая империя". Что же касается М. Мамардашвили, то он

подвергся остракизму на родине из-за высказанной им публично позиции:

"Если Грузия проголосует за Гамсахурдиа, я пойду против своего

народа".

 

З. Гамсахурдиа стремился сплотить своих сторонников не на базе

подлинных демократических ценностей, а прежде всего на основе грузинских

национальных ценностей, отсекая все остальные политические

и этнические субстраты. Вся история его восхождения и пребывания

у власти будет связана с ужесточением позиции Тбилиси по отношению

к этническим меньшинствам. Из Грузии будут высылать дагестанских

аварцев и русских духоборов, будет отказано в возвращении в родные

места туркам-месхетинцам, начнутся военные действия против населения

Абхазии и Южной Осетии.

Лозунг Гамсахурдиа "Грузия для грузин" станет привлекательным.

Даже католикос Илия II в своём выступлении заявит: "Тот, кто убил

грузина, – враг народа". Некоторые исследователи отмечают, что на рубеже

90-х гг. прошлого века грузинская православная церковь не только

активно выступала за отделение Грузии от СССР, но и поддерживала

избранный тбилисскими политиками курс на силовое подавление нацменьшинств

и обеспечение территориальной целостности государства

военным путём.

Негативное отношение к этническим меньшинствам будет сквозить

в выступлениях многих партийных лидеров. Зураб Жвания, лидер Партии

"зелёных", употребит весьма характерный термин "незаконное население

Грузии". Незаконное – это некоренное, т.е. негрузинское население. На

съезде грузинских "зелёных" в декабре 1990 г. Гвелесиани в своём докладе

"Социальная и культурная политика Грузии" скажет: "Прошлые

190 лет основательно подточили веками устоявшиеся национальные, социальные

и культурные институты. Социальное бесправие причинило

невосполнимый вред демографическому положению нации. В этнокультурную

нишу, занимаемую грузинским народом, начал проникать чужой

паразитирующий элемент, что вызвало заболевание части нации". Всё

это будет впереди, а пока страна всё увереннее погружалась в водоворот

политических страстей.

 

Трагические события 9 апреля 1989 г. стали прямым следствием

нежелания организаторов митингов в Тбилиси добиваться своих целей

демократическим путём. Они ничего не предприняли, когда создалась

реальная угроза применения вооружённой силы: конфликт с трагическими

последствиями явно входил в их планы. Весьма показательным

в этом отношении является факт, о котором стало известно значительно

позднее. Незадолго до намеченной на 9 апреля акции сенаторы США

Хелмс и Уилсон инициировали слушания по так называемому "грузинскому

вопросу", чтобы обсудить легитимность присоединения Грузии

к РСФСР в 1921 г. Удивительное совпадение – именно в этот день

в Грузии произошли события, показавшие американским политикам, как

страдает республика от "оккупации", теряя жизни невинных людей.

После событий в Тбилиси произошла смена высшего руководства

Компартии республики, и первым секретарём ЦК КП Грузии был избран

Г. Гумбаридзе. Против некоторых организаторов закончившегося

трагедией митинга прокуратура возбудила уголовные дела, но они были

прекращены в феврале 1990 г. из-за изменения политической обстановки.

События 9 апреля обсуждались всей страной. Даже первое заседание

I Съезда народных депутатов СССР открылось выступлением депутата

В. Толпёжникова, попросившего собравшихся почтить память погибших

в Тбилиси минутой молчания и внёсшего депутатский запрос

о виновниках этой трагедии.

Мы специально ещё раз отмечаем весьма важное обстоятельство:

независимость Грузия обретала не правовым демократическим путём,

а скорее в рамках такого явления, которое ещё античные авторы называли

охлократией. Искусственное манипулирование толпой на митингах

подменило нормальный политический процесс. В результате элементы насилия

как средства достижения политических целей постепенно стали оттеснять

на второй план любые попытки поиска компромисса на правовом

поле. Субъективный, волевой момент, столь характерный для митинговой

активности, был в конце концов привнесён и в законодательный процесс,

что самым негативным образом отразилось как на строительстве суверенной

грузинской государственности, так и на многих других сторонах

жизни общества. Истоки многих трагедий Грузии современного периода

лежат, по нашему мнению, именно в этом.

Справедливости ради, следует отметить, что ситуация в Грузии при

всей своей уникальности во многих чертах была всё-таки похожа на то,

что происходило в других союзных республиках. В начале 90-х гг. на

поведение политических элит, как официальных, так и неофициальных,

 

влияли такие факторы, как стремительно развивавшийся кризис советской

плановой экономики, сопровождавшийся невиданным падением всех

основных показателей (ВВП, объёма промышленного производства, производительности

труда) и чудовищной инфляцией. В то же время практически

во всех союзных республиках пик вульгарного и одновременно

романтического антиимперского свободомыслия пришёлся именно на этот

период. Несправедливости прошлого, разного рода обвинения в адрес

своих соседей стали одной из центральных тем печатных и электронных

СМИ, выступлений политиков, общественных деятелей и даже учёных.

Республиканские политические элиты убеждали население в том,

что после обретения полного суверенитета всё лучшее будет сохранено,

но свободное будущее будет гораздо счастливее. Процесс национального

самоопределения, таким образом, протекал в крайне наэлектризованной,

драматической, пропитанной демагогией и плутовством обстановке.

Лукавство политических элит было одной из движущих сил реальной

политики того времени.

 

Подобные настроения быстро распространились и в среде законодателей.

Здесь нелишне будет отметить, что Верховный Совет Грузинской

ССР 10-го созыва состоял в то время из 440 депутатов. Он был избран

ещё до начала объявленного М. Горбачёвым курса на перестройку –

24 февраля 1985 г.

 

Обретение государственной независимости любыми средствами стало

одной из центральных пунктов повесток дня целого ряда сессий

Верховного Совета Грузинской ССР. Грузинские законодатели последовательно

принимали акт за актом, которые разрушали связи республики

с СССР. В основном эти акты имели форму постановлений и касались

оценок прошлого. Через отрицание правовой ценности нормативных актов

20-х гг. ХХ в. законодательная власть постепенно перешла к отрицанию

юридической значимости действующего союзного законодательства.

Именно грузинские законодатели были одними из пионеров этого процесса,

и инструментом их правотворчества стала трактовка истории.

Общая логика была такова: установление советской власти в Грузии

в феврале 1921 г. объявлялось оккупацией и насильственным свержением

существовавшего политического строя Демократической Республики

 

Грузия. Это было грубое передёргивание фактов, особенно если учесть,

что о предшествующей истории Грузии в составе Российской империи при

этом предпочитали не вспоминать. Все государственные структуры, существовавшие

в республике с февраля 1921 г., объявлялись нелегитимными

и незаконными. Недействительными были объявлены Договор между

ССР Грузией и РСФСР от 21 мая 1921 г., Договор о создании ЗСФСР

от 12 марта 1922 г., Договор об образовании Союза ССР от 30 декабря

1922 г. На этом и базировался вывод о необходимости разработки правового

механизма восстановления независимости Грузии, что и было поручено

сделать специально созданной комиссии.

Предмет нашего исследования и узкие рамки настоящей работы не

позволяют нам сколько-нибудь подробно остановиться на анализе исторической

аргументации, которую использовали грузинские законодатели.

Но всё же несколько моментов стоит отметить. Никто не отрицает, что

в прошлом Россия, безусловно, была империей. Однако во многом она

отличалась от современных ей Британской или Французской. Они формировались

только путём завоевания новых территорий, тогда как Россия

помимо завоеваний использовала ещё и присоединение через заключение

соответствующих договоров. Именно так вошли в состав Российской

империи Украина, Казахстан, Восточная Армения да и сама Грузия.

Население присоединённых территорий (в том числе и грузины) не подвергалось

преследованиям за свою национальную принадлежность, а пользовалось

равными правами с другими народами империи37. Излюбленный

этнологами термин – "титульный этнос" – имел в Российской империи

только количественный смысл, поскольку русские не имели никаких значимых

юридических преимуществ перед национальными меньшинствами.

Более того, последние в некоторых отношениях были зачастую даже более

свободными, например не несли воинской повинности. Национальная

знать не только не притеснялась, но занимала ведущие государственные

должности. В составе империи интенсивно происходил продуктивный и

взаимовыгодный обмен между народами в самых разных сферах общественной

жизни. Что же касается СССР, то уровень жизни ряда составлявших

его национальных территорий (в первую очередь, на Кавказе и

в Прибалтике) был значительно выше, чем в средней полосе России, как

бы ни пытались опровергнуть этот факт некоторые грузинские историки.

Юридически всю ситуацию с обретением суверенитета довольно трудно

описывать, так как с действовавшими на тот момент нормами законодательства

никто в полной мере не считался. Новые нормативные акты принимались

произвольно, порождая одну проблему за другой. Отсутствие

в действиях законодателей стремления к правовому демократическому

компромиссу делало всю систему законодательства неустойчивой, деформировало

саму сущность права как регулятора общественных отношений.

Первый документ, который юридически обосновал сецессию Грузии,

был принят 9 марта 1990 г. – постановление Верховного Совета Грузин-

ской ССР "О гарантиях защиты государственного суверенитета Грузии".

 

В этом документе Договор об образовании Союза ССР от 30 декабря

1922 г. объявлялся для Грузии незаконным. Юридически подобный шаг

явно расходился с буквой закона, но политиков в союзных республиках

(и в Грузии в особенности) это заботило мало.

 

Это был расчётливый и целенаправленный удар. Дело в том, что

Договор об образовании Союза ССР от 30 декабря 1922 г. был юридическим

фундаментом федерации. Всё последующее развитие Союза ССР

после объединения РСФСР, БССР, УССР и ЗСФСР происходило путём

присоединения республик на основе положений именно этого документа

или путём преобразования некоторых автономных республик в союзные.

В тексте постановления курс на сецессию был завуалирован правовой

казуистикой вокруг введения в СССР поста президента. Вопреки всякой

логике грузинские законодатели утверждали, что "наличие поста

президента СССР при отсутствии поста президента Грузии является отрицанием

существования Грузии как суверенного государства". Однако

тут же из текста становилось ясно, для чего собственно это говорилось:

президент Союза, по мнению грузинский законодателей, не должен никоим

образом ограничивать право республики на свободный выход из

состава СССР. Суверенитет союзной республики ставился выше суверенитета

СССР (этот подход является полной правовой нелепицей, если

речь идёт о федеративном государстве). Хотя в заключительной части

документа оговаривалась необходимость начать с Центром переговоры

о восстановлении независимого грузинского государства, эта "оговорка"

была всего лишь очередным лукавством, поскольку в самом тексте

Постановления уже содержались формулировки, свидетельствовавшие

об одностороннем решении Грузии выйти из правового пространства федерации.

Например, утверждалось, что принятые президентом СССР

нормативные акты не будут иметь юридической силы без согласия парламентов

союзных республик. Именно так, т.е. не только в Грузии, но

и во всех союзных республиках, что можно расценить как открытый

призыв к развалу федерации.

И этот призыв был услышан. 11 марта 1990 г. Верховный Совет

Литовской Республики принял Акт о восстановлении независимого

 

Литовского государства43 и одновременно – Акт о прекращении действия

на территории Литвы Конституции СССР 1977 г. и законодательства

СССР, а также Конституции Литовской ССР от 20 апреля 1978 г.

В Литве было восстановлено действие Конституции от 12 мая 1938 г.

 

Давно ожидавшийся гром прогремел. Только после этого в пожарном

порядке на союзном уровне 3 апреля 1990 г. был, наконец, принят Закон

СССР "О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной рес-

публики из СССР". Причём в явном противоречии с мировой практикой

этот акт, относящийся к конституционному законодательству, вступал

в силу с момента его опубликования, которое состоялось 6 апреля 1990 г.

Практически одновременно были приняты и другие общесоюзные законы,

направленные на формирование новой модели федеративных отношений,

которую должен был закрепить новый Союзный договор. Среди таких

актов можно назвать Закон СССР об основах экономических отношений

Союза ССР, союзных и автономных республик от 4 апреля 1990 г., Закон

СССР о разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами

федерации от 26 апреля 1990 г., Закон СССР об общих началах местного

самоуправления и местного хозяйства в СССР от 9 марта 1990 г., Закон

СССР о языках народов СССР от 24 апреля 1990 г.

Однако начавшийся процесс остановить было уже нельзя: он развивался

помимо воли и желания кремлёвского руководства. Ещё 30 марта

обозначение, была Декларация Верховного Совета Литовской ССР "О государственном

суверенитете Литвы", принятая 18 мая 1989 г. В ней провозглашалось, что в 1940 г. на

основе пакта и дополнительных протоколов, принятых Германией и СССР в 1939 г.,

суверенное Литовское государство было незаконно насильственным путём присоединено

к Советскому Союзу и утратило политическую, экономическую и культурную самостоятельность.

Но в данной декларации шла речь о необходимости заключения в будущем

новых договоров с СССР и с другими союзными республиками. Постановлением

Верховного Совета Литовской ССР от 4 сентября 1989 г. была создана Комиссия по

разработке плана восстановления государственности Литвы. Следующим шагом стало

принятие Постановления Верховного Совета Литовской ССР от 7 февраля 1990 г.

"О советско-германских договорах от 1939 г. и ликвидации их последствий для Литвы".

В этом акте объявлялось, что Декларация Народного сейма Литвы от 21 июля 1940 г.

о вхождении Литвы в СССР, как не выражающая волю литовского народа, является незаконной

и недействительной, а Закон СССР "О принятии Литовской ССР в Союз ССР"

от 3 августа 1940 г. был объявлен незаконным и юридически не связывающим Литву.

 

1990 г. в Эстонии принимают Постановление о государственном статусе

Эстонии. 4 мая 1990 г. публикуется Декларация о восстановлении независимости Латвийской Республики.

 

В РСФСР происходили аналогичные процессы. 12 июня 1990 г.

была принята Декларация о государственном суверенитете Российской

Советской Федеративной Социалистической Республики, формулировки

которой, правда, существенно отличались от формулировок деклараций

Грузии и стран Прибалтики. Провозглашая государственный

суверенитет РСФСР, I Съезд народных депутатов РСФСР одновременно

заявил в преамбуле этого документа о решимости создать демократическое

правовое государство в составе обновлённого Союза ССР. Но

российские законодатели тоже утвердили верховенство республиканских

Конституции и законов над союзными. Существование обновлённой федерации

ставилось, таким образом, под вопрос, так как она могла возникнуть

только на двусторонней основе, объединёнными усилиями Центра

и союзных республик.

По нашему мнению, для самой Грузии принятие акта 9 марта 1990 г.

сыграло, как показали последующие события, скорее отрицательную, чем

положительную роль. Произвольная, волюнтаристская, грубая попытка

в одностороннем порядке "сломать об колено" пусть не лучшие, но действовавшие

тогда нормы законодательства (СССР), в конце концов завела

грузинский конституционализм на весьма тернистый путь. Отрицая

часть правовых институтов, ломая при помощи политических лозунгов

правовую систему, вольно обращаясь с вырванными из общего контекста

правовыми нормами, грузинские законодатели, может быть, сами того и

не желая, настолько умалили значимость правовых ценностей, что фактически

утратили важнейшую основу нормального функционирования общества. Акт 9 марта 1990 г. открыл новый этап в развитии грузинского

конституционализма – этап полемической, политической по содержанию

и псевдоюридической по форме конфронтации законодателей, за которой

стояла не забота о благе общества, а отчаянная борьба элит за власть.

 

Грузинские законодатели сделали ставку на использование норм союзного

законодательства, международного публичного права, а также гуманистических

идей и демократических ценностей по принципу ad hoc,

обращаясь к тем или иным понятиям по мере надобности, но не по глубокому

убеждению. Расплачиваться за такой подход вынуждено будет

всё грузинское общество. Представители оппозиционного коммунистам

крыла массовых политических движений настойчиво внушали населению

иллюзии скорого благосостояния в случае выхода из состава СССР. Идеи

национальной независимости стали притягательными для общественного

сознания не в последнюю очередь из-за того, что на рубеже 90-х гг.

население было крайне недовольно условиями своей жизни. Популизм,

игра на национальных чувствах, на идеях национального возрождения

в условиях процесса демократизации стала основным инструментом

многих политиков.

Возвращаясь к действиям союзного Центра, необходимо отметить

одно принципиальное обстоятельство: принятый в 1990 г. Закон СССР

о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики

из СССР, уже не мог эффективно применяться на практике. Дело в том,

что механизм цивилизованного выхода из Союза предусматривал проведение

референдумов, а союзного законодательства на сей счёт в то время

просто не существовало. Поясним, что Закон СССР о всенародном голосовании

(референдуме) был принят только 27 декабря 1990 г. Именно

поэтому ни одна союзная республика так и не смогла осуществить "цивилизованный

развод" по нормам союзного законодательства51. Формально

в ст. 2 упомянутого закона было записано, что референдум может проводиться

и по законодательным актам союзной или автономной респуб-

лики, но только если их положения не противоречат данному закону.

В действительности все проведённые в союзных республиках референдумы

противоречили Закону СССР о порядке решения вопросов, связанных

с выходом союзной республики из СССР. Мы не будем приводить все

юридические аргументы в пользу нашего утверждения. Упомянем лишь

некоторые из них.

В ст. 2 Закона СССР о порядке решения вопросов, связанных с выходом

союзной республики из СССР, была норма, устанавливавшая, что

референдум должен проводиться не ранее чем через 6 и не позднее чем

через 9 месяцев после принятия решения о выходе союзной республики

из состава Союза. Часть 1 ст. 3 предусматривала, что в союзной республике,

имеющей в своём составе автономные республики, автономные обла-

сти и автономные округа, референдум должен проводиться отдельно

в каждой автономии. За народами автономных республик и автономных образований сохранялось право на самостоятельное решение, оставаться

в составе Союза или последовать за выходящей из него союзной республикой,

а также право принимать решение о своём государственно-правовом

статусе. Более того, ч. 2 той же ст. 3 предусматривала, что при подведении

итогов референдума голоса подсчитываются отдельно не только по

автономиям, но и по местностям компактного проживания национальных

меньшинств. Та же норма была и в ст. 7 данного акта. В случае проведения

референдума без нарушений закона (союзного и республиканского!)

вопрос выносился на рассмотрение Съезда народных депутатов СССР.

Если же закон был нарушен, то назначался повторный референдум

в 3-месячный срок. В случае положительного ответа населения (при норме

не менее 2/3 общего числа избирателей, постоянно проживающих

на данной территории) на вопрос о выходе из Союза именно Съезд народных

депутатов СССР устанавливал переходный период, не превышающий

5 лет, в течение которых должны были решаться вопросы, возникающие

в связи с выходом республики из Союза. В этот период на

территории выходящей республики сохраняли своё действие все законы

СССР (ст. 9) В последний год переходного периода мог быть проведён

повторный референдум, который должен подтвердить решение о выходе.

Причём с этой инициативой могли выступить не только высший орган государственной

власти выходящей республики, но и 1/10 часть постоянно

проживающих в республике граждан. Если на таком повторном референдуме

не будет набрано 2/3 голосов "за", то все процедуры, связанные

с выходом, прекращались (ст. 19).

 

Таким образом, факт игнорирования союзными республиками СССР

правил "цивилизованного развода" бесспорен. Рассуждения о том, что

данный закон якобы противоречил действовавшей Конституции СССР

(так утверждает, например, бывший посол Грузии в России Малхаз

Какабадзе), совершенно не соответствуют истине и являются лишь попыткой

обелить политику республиканского руководства Грузии. Дело

в том, что нормы Закона СССР о порядке решения вопросов, связанных

с выходом союзной республики из СССР, непосредственно касаются

проблемы абхазо-грузинских отношений. Ведь по абхазской версии

эта республика высказалась за сохранение Союза ССР, а Грузия – за

государственную независимость. Поэтому государственно-правовые отношения

между Абхазией и Грузинской ССР после этого прекратили своё

существование.

Учитывая сказанное выше, примечательно, что 1990 и 1991 гг.

грузинские законодатели с увлечением занимались преимущественно

демонтажем существовавшей правовой системы. Сценарий был достаточно

прост: нормы союзного законодательства объявлялись на территории

Грузии недействующими, а вместо законов Грузинской ССР принимались новые акты. Если первый процесс не имел под собой законной основы,

то в отношении второго наши оценки не столь категоричны, поскольку во

времена СССР не все сферы правового регулирования обязательно базировались

исключительно на законодательствах Союза ССР и союзных

республик. Правовая система тогда допускала для союзных республик

некоторую самостоятельность в сфере нормотворчества. В период перестройки

это в известной мере даже поощрялось. Поэтому в ряде случаев

грузинские политики, по нашему мнению, использовали представившийся

шанс усовершенствовать республиканское конституционное законодательство.

 

 

Однако неизбежным и в то же время прямым следствием этого же

процесса стала дальнейшая эскалация межрегиональных и межэтнических

проблем в самой Грузии. Разжигая огонь конфликта с Москвой,

в Тбилиси не хотели замечать, что пламя уже перекинулось на крышу их

собственного дома. Ультрарадикальные лозунги самоопределения грузинской

нации вызвали в некоторых частях Грузии закономерную ответную

реакцию ("если они поступают таким образом, почему мы не можем поступать

так же?!"). Лозунг "Грузия для грузин" не мог не нанести ущерба

легитимности власти Тбилиси на "периферии" страны и пропорциональному

росту легитимности власти этой самой "периферии".

В результате 25 августа 1990 г. на 10-й сессии Верховного Совета

Абхазии 9-го созыва было принято два важных документа: Постановление

о правовых гарантиях защиты государственности Абхазии и Декларация

о государственном суверенитете Абхазской Советской Социалистической

Республики. В п. 2 резолютивной части первого Договор между Грузией

и РСФСР, заключённый 7 мая 1920 г., в части, касающейся территории

Абхазии, признавался противоправным и недействительным. Другие

пункты предусматривали передачу в Верховный Совет СССР обращения

о восстановлении государственного статуса Абхазии и предложения о начале

переговоров с Грузией по вопросу о дальнейших государственно-

правовых двусторонних отношениях. Второй из принятых актов шёл ещё

дальше: Конституция и законы Абхазии наделялись верховенством на

всей территории республики (п. 7), причём сама декларация объявлялась

основой новой Конституции Абхазской ССР и отправной точкой переговоров

с Грузией.

Формально абхазские законодатели руководствовались той же логикой

и шли тем же путём, что и их грузинские коллеги. Лидеры Абхазии

утверждали, что своими действиями они лишь восстанавливают историческую

справедливость. Под последней понималось восстановление

единственной, с точки зрения абхазов, законной формы национальной

государственности в форме Советской Социалистической Республики

Абхазии, провозглашённой 31 марта 1921 г. свободным волеизъявлением

народа. Последующие события – преобразование Абхазии в автономную

республику в составе Грузии и сведение статуса национальной государственности

к положению "одного из районов Грузинской ССР" объявлялись

незаконными.

Вскоре абхазские законодатели объявили, что само включение Абха-

зии в Грузинскую ССР было лишено правовых оснований. В своих актах они стремились представить собственную трактовку истории. Согласно

версии абхазских парламентариев Абхазия в 1810 г. уже определила

свою судьбу, получив покровительство Российской империи как самостоятельное

княжество, не имевшее никакого отношения к собственно

грузинским царствам и княжествам (Картли-Кахетии, Гурии, Имеретии

и др.). Примечательно, что до 1864 г. Абхазия сохраняла этот статус,

что, как полагают историки, было связано главным образом с активной

ролью абхазов в Кавказской войне. В 1864 г. Абхазия была преобразована

сначала в Сухумский отдел, а затем в Сухумский округ. Грузинская

Демократическая Республика, "нарушив Договор от 11 июня 1918 г., а также

заключённое ранее соглашение между Абхазским Народным Советом

и Национальным Советом Грузии от 9 февраля 1918 г., осуществила во

второй половине июня 1918 г. военное вмешательство с целью присоединения

территории Абхазии и ликвидации независимости абхазского народа.

Эта акция, нарушившая международно-правовой принцип, запрещающий

присоединение чужой территории силой, являлась незаконной".

 

Следуя данной логике, парламент Абхазии признавал незаконным

Договор между РСФСР и Грузией от 7 мая 1920 г. в части, касающейся

территории Абхазии, как заключённый в условиях военной оккупации

независимой Абхазии. Тем самым попытка грузинского парламента переписать

историю вызвала к жизни аналогичное действие уже со стороны

абхазских парламентариев.

Однако у абхазов был один весьма примечательный, по нашему мнению,

пассаж, на котором они любили акцентировать внимание. Их лидеры

утверждали, что коль скоро сами грузинские законодатели признали

незаконный характер советской власти, то отсюда, во-первых,

следовал неизбежный вопрос о легитимности самого Верховного Совета

Грузинской ССР как одной из ветвей этой "незаконной советской власти",

и во-вторых, – формальное право Абхазии требовать пересмотра своего

государственного статуса.

Последнего, впрочем, политики и законодатели в Тбилиси предпочитали

не замечать. Уже 26 августа 1990 г. Президиум Верховного Совета

Грузинской ССР принял постановление, в котором акты, обнародованные

в Абхазии днём раньше, объявлялись недействительными и не имеющими

юридической силы.

Ситуация в Абхазии несомненно наложила отпечаток на характер

законотворческого процесса в Грузии в тот период. Задачи кардинального

реформирования общества и строительства правового демократического

государства были отодвинуты на задний план. Главной же задачей

стала борьба против "московского гегемонизма и абхазского сепаратиз-

ма". 20 августа 1990 г. был принят Указ Президиума Верховного

Совета Грузии, в котором единственным рабочим языком грузинского парламента был объявлен грузинский. Тем самым власти открыто продемонстрировали

населению автономий своё нежелание считаться с их

интересами. Грузинские политики и общественные деятели мотивировали

свои действия также и тем, что Абхазия – слишком мала по территории

и численности населения, чтобы быть самостоятельным государством60

(в этом, надо сказать, они только повторяли мнение многих функционеров

в Москве).

 

В этом же ключе осуществлялась и реформа избирательной системы.

Выборы народных депутатов в Грузии были перенесены с марта на ноябрь

1990 г. Причём новый закон о выборах фактически игнорировал федеративное

устройство Грузинской ССР, не предполагая никакого особого

представительства автономных образований в высшем органе законодательной

власти. Право выдвижения кандидатов в депутаты Верховного

Совета предоставлялось исключительно политическим объединениям и избирательным

блокам, и только тем, которые действовали на всей территории

Грузии. Тем самым политические организации, известные только

в автономных образованиях, лишались возможности отстаивать интересы

национальных меньшинств парламентскими средствами. Всё это не оставляло

никаких шансов для компромисса и подталкивало население автономий

к ещё большей радикализации. Весьма примечательно, что некоторые

политические организации даже пытались блокировать на территории

Грузии крупный железнодорожный узел, чтобы заставить власти опубликовать

предложенный ими альтернативный проект закона о выборах.

Закон Грузинской ССР о выборах Верховного Совета Грузии был

опубликован 18 августа 1990 г. одновременно с Законом Грузинской

ССР о внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной

закон) Грузинской ССР.

В соответствии с новой редакцией ст. 86 Конституции Грузии срок

полномочий всех советов народных депутатов устанавливался в 5 лет

(в СССР такой срок полномочий был только у Верховных Советов,

а местные советы избирались на 2,5 года). Несколько принципиальных

изменений было внесено в ст. 92 Конституции Грузинской ССР: был

учреждён ценз гражданства союзной республики (депутатами советов

всех уровней могли стать только граждане Грузинской ССР); в отношении

депутатов Верховного Совета ввели также и ценз оседлости (мандат

мог получить только тот гражданин, который прожил в Грузинской ССР

не менее 10 лет без уточнения периода учитываемого проживания).

Новая редакция ч. 1 ст. 96 Конституции Грузинской ССР как раз

и содержала нормы, ставшие предметом дополнительных разногласий

между Тбилиси и автономиями. Она признавала право выдвижения кандидатов

в народные депутаты за двумя субъектами: (1) политическим объединениями граждан Грузинской ССР и их избирательными блоками,

"действия которых распространяются на всю территорию Грузин-

ской ССР"; (2) группами избирателей, подавшими заявления. Положи-

тельным же было то, что ч. 2 и 3 ст. 96 возводили в ранг закона равенство

оснований, на которых кандидаты могли участвовать в выборах, а также

возможность не только государственного финансирования, но и создания

избирательных фондов как политическими объединениями, так и независимыми

кандидатами.

 

Грузинские законодатели, впрочем, заложили в нормы новых законодательных

актов и положения, направленные на отторжение республики

от СССР. Например, было зафиксировано, что "лица, служащие в вой-

сковых или военизированных соединениях, не подчинённых юрисдикции

государственной власти Грузии, не участвуют в выборах депутатов

в Верховный Совет Грузии" (ч. 3 ст. 2).

При этом закон о выборах стал скорее исключением, чем правилом

в нормотворческой деятельности грузинского парламента. Большую часть

актов, выходивших из-под пера грузинских законодателей, составляли

прежде всего политические решения.

Так, стоит отметить ещё один любопытный документ периода становления

грузинского конституционализма – Постановление Верховного

Совета Грузинской ССР о создании правового механизма восстановления

государственной независимости Грузии. В данном акте подчёркивалось,

что, "руководствуясь императивами национального суверенитета грузинского

народа, неприкосновенностью права каждой нации на самоопределение,

признанного и гарантированного основными принципами современного

международного права, другими нормами, в том числе Уставом

Организации Объединённых Наций, международными пактами о правах

человека, а также заключительными и итоговыми пактами Хельсинкского

и Венского форумов, грузинский народ осуществил это право образованием

26 мая 1918 г. Демократической Республики Грузии". Отмеченный

фрагмент документа показателен: изо всех сил стремясь доказать своё

право на независимость, авторы закона не обратили внимания на явные

передержки в собственной правовой аргументации. Как же мог грузинский

народ, создавший в мае 1918 г. первую грузинскую республику, руководствоваться

нормами актов, принятых после Второй мировой войны?

Но такими тонкостями в Тбилиси тогда никто не затруднялся.

Далее в этом постановлении парламент счёл необходимым разработать

правовой механизм восстановления государственной независимости

Грузии "на основе норм международного права". С этой целью предполагалось

сформировать комиссию из депутатов Верховного Совета

Грузинской ССР, а также специалистов, представителей политических

партий, общественно-политических организаций и движений. Вообще-то

был создан целый ряд комиссий, в том числе и по оценке нарушений

Договора между Грузией и Советской Россией, заключённого в 1920 г.

Довольно многочисленной была комиссия по подготовке изменений и

дополнений в Конституцию Грузинской ССР (в составе 70 человек).

Однако работа этих комиссий столкнулась со значительными трудностями.

Общественно-политическая обстановка день ото дня ухудшалась,

митинги и демонстрации под радикальными лозунгами стали вполне

обычным явлением. Часть общественно-политических организаций

стремилась к власти любыми путями, зачастую сознательно вступая

в конфронтацию с действующими государственными структурами. В сентябре

1990 г. в Грузии участились насильственные акции явно политической

направленности. Погромы государственных учреждений, травля

отдельных политиков и государственных чиновников, по сути, не прекращались.

Именно в таких условиях проходили выборы нового грузинского парламента.

Дестабилизация обстановки и стремление спровоцировать власти

на ответные силовые действия были, по всей видимости, частью плана

некоторых политических организаций. Таким образом они надеялись заполучить

большинство мест в парламенте. Ряд радикальных грузинских

организаций, например Всегрузинское общество Шота Руставели, вообще

открыто эксплуатировали лозунги о расширении границ Грузии в сторону

некоторых соседних государств (в частности, упоминались Турция и

Азербайджан). Эта тактика принесла ожидаемые плоды. Подвергавшаяся

массированному давлению со стороны радикалов Коммунистическая пар-

тия Грузии постепенно теряла авторитет. Лидирующие позиции ста-

ли переходить к блоку "Круглый стол – Свободная Грузия" во главе

с З. Гамсахурдиа.

Однако при этом нельзя упускать из виду весьма примечательное обстоятельство.

Население Грузии и тогда, и теперь, определяя свои политические

предпочтения, выбирало и выбирает ориентиром отнюдь не

партию – т.е. некое политическое формирование, имеющее собственную

целостную программу действий. (Кстати, программы вновь возникавших

политических партий и других объединений Грузии оказывались при

детальном знакомстве с ними весьма посредственными документами.)

Политические предпочтения населения были связаны прежде всего с тем

или иным лидером как личностью. Этим обстоятельством, несомненно,

пользовались многие, пришедшие тогда в публичную политику. Личные

амбиции отдельных персонажей оказали огромное влияние не только на

характер и динамику становления многопартийности в Грузии, но и на

специфику её конституционного развития.

Фактически Верховный Совет Грузинской ССР 10-го созыва уже

не представлял собой полноценного и продуктивно функционирующего

органа государственной власти. Митинговая стихия проникла и в ряды

парламентариев. Яркие политические лозунги затмили рутинную нормо-

творческую деятельность. Из-под пера депутатов появлялись правовые

акты, более похожие на политические декларации революционных партий

и движений. Здоровый юридический консерватизм, столь необходимый

любому законодателю, был отброшен, а тех, кто пытался ему следовать,

моментально клеймили как сторонника коммунистических сил.

 

Забегая вперёд, отметим, что осенью 1990 г. на Съезде народных депутатов

СССР официальный представитель Грузии – первый заместитель

председателя Верховного Совета Республики Грузии Акакий Асатиани

публично заявил, что Грузия не подпишет новый Союзный договор, так

как её законом установлен переходный период для восстановления полной

независимости. Весьма примечательно, что при этом политики, подобные

Асатиани, даже не задумывались об автономиях, входивших в состав

Грузии, которые могли и не захотеть безропотно следовать в фарватере

такой политики68, тем более что проект нового Союзного договора предусматривал

для них возможность выразить свою волю69. Находившийся

в то время в Москве вместе с А. Асатиани заместитель председателя

комиссии Верховного Совета Грузии по международным делам Мераб

Уридия так комментировал отказ Грузии подписать новый Союзный договор:

в Грузии, по его словам, установлен переходный период, который

продлится неизвестно сколько. "В вопросе подписания Союзного договора

надо исходить из того, что этот документ подписывается между двумя

равными сторонами [непонятно почему. – Прим. авт.]. Мы находимся

не в равных положениях, и поэтому заключать договор – это обманывать

самих себя". При этом Уридия высказал официальную позицию властей

Тбилиси и относительно упразднения Юго-Осетинской автономной области,

утверждая, что это путь к стабилизации в Грузии.

Таким образом, политический процесс в республике включал сразу

несколько разных конфронтационных составляющих, что в конце концов

весьма негативно отразилось на состоянии реформ. Волюнтаристская

перекройка национально-государственного устройства Грузии на практике

означала откровенное и намеренное пренебрежение к действующему

законодательству. Так, например, упразднение Юго-Осетинской автономной

области означало, по сути, отмену Закона Грузинской ССР о Юго-

Осетинской автономной области от 12 ноября 1980 г.

Выборы нового Верховного Совета состоялись 28 октября 1990 г.

В них приняли участие 11 политических партий и избирательных блоков,

объединившихся на партийной основе. К урнам для голосования пришло

67 % обладающих активным избирательным правом (2 млн 311 тыс.

921 избиратель). Распределение голосов по итогам выборов.

 

По нормам пропорциональной избирательной системы в парламент

Грузии прошли всего две политические силы – избирательный блок

"Круглый стол – Свободная Грузия" (86 мандатов) и Коммунистическая партия Грузии (44 мандата). По итогам голосования по мажоритарной

системе удалось избрать лишь 57 из 125 депутатов по избирательным

округам. Из них 33 мандата досталось представителям блока "Круглый

стол – Свободная Грузия", 17 – коммунистам, по 1 мандату получили

блоки "Демократическая Грузия", "Освобождение и экономическое возрождение"

и Народный фронт Грузии.

По итогам выборов в парламент прошли также 4 независимых кандидата.

В 7 округах (большинство – в Абхазии) должен был состояться

второй тур выборов из-за недостаточной явки избирателей (менее 50 %).

В 59 округах пришлось проводить повторное голосование, а в 2-х

(Гудауте и Ткварчели), где население вообще не пришло на избирательные

участки, – новые выборы. Всего 28 октября 1990 г. из 250 депутатов

было избрано 18273. На выборах 11 ноября 1990 г. удалось избрать

ещё 64 депутата. Таким образом, общее число парламентариев составило

24674.

 

Состав депутатского корпуса был очень пёстрым. Многие парламентарии

лишь недавно попали в публичную политику и имели весьма

отдалённое представление и о законодательной деятельности, и вообще

о сущности современного парламентаризма. Некоторые из депутатов

были для этого просто мало образованы. Автору этих срок приходилось

тогда встречаться с некоторыми из них. Трудно было понять, как эти

люди вообще могли победить на выборах. Они привнесли в парламент

существенный элемент охлократии и примитивного популизма. Следует

отметить, что люди с таким мировоззрением и жизненным багажом тогда

становились не только депутатами, но и руководителями других государственных

структур, в том числе силовых. И это обстоятельство, как

покажет ближайшее будущее, сыграет роковую роль в судьбе Грузии.

В результате выборов победила радикальная оппозиция. Примеча-

тельно, что после этого в Грузии участились нападения на воинские части

с целью захвата оружия, техники и боеприпасов.

Лидер объединения "Круглый стол – Свободная Грузия" З. Гам-

сахурдиа 14 ноября 1990 г. был избран председателем Верховного Совета

республики. Вероятно, ради удовлетворения амбиций других членов

объединения депутаты изменили Конституцию, учредив пост первого заместителя

председателя Верховного Совета, который занял лидер Союза

грузинских традиционалистов, член "Круглого стола" А. Асатиани.

Председателем Совета министров Грузии назначили ещё одного члена

"Круглого стола" – президента Всегрузинского общества Руставели Тен-

гиза Сигуа.

Парламентарии рьяно принялись претворять в жизнь программные

установки бывшей оппозиции. В тот же день был принят Закон Республики

Грузия об изменении наименования Грузинской ССР. С этого момента

государство стало называться Республика Грузия (соответствующие

изменения были внесены в Конституцию)79. Поначалу парламентарии

рассчитывали трансформировать государственный механизм поэтапно.

Некоторые пути такой трансформации были намечены в Законе об объявлении

переходного периода в Республике Грузия80, в течение которого

необходимо было подготовить основы восстановления государственной

независимости.

Прежде всего изменениям подверглись идеологические и общеполитические

нормы конституционного законодательства, что не удивительно, учитывая качественный состав парламента. Законодатели предложили

весьма характерную новую редакцию преамбулы Конституции:

 

"Государственность Грузии, берущая своё начало в глубине веков, была утрачена

ею в начале ХIХ в. вследствие вмешательства посторонней силы.

Грузинский народ никогда не мирился с утратой государственности.

В 1917 г. была свергнута Российская империя, что дало грузинскому народу возможность

провозглашением 26 мая 1918 г. Акта о независимости восстановить государственность,

упразднённую российским самодержавием более века назад.

Грузинская нация осуществила свою волю 12 марта 1919 г., когда на первом заседании

Учредительного собрания признала и подтвердила перед страной и историей акт

полученной ранее независимости, а затем, 21 февраля 1921 г., приняла Конституцию

Грузии.

В феврале-марте 1921 г. Советская Россия, грубо нарушив Мирный договор

от 7 мая 1920 г., путём вооружённой агрессии оккупировала Грузию, что в дальнейшем

привело к фактической аннексии.

Весь период принудительного нахождения Грузии в составе Советского Союза

отмечен кровавым террором и репрессиями (особенно в 1924, 1936–1938,

1949–1951, 1956 гг.), последним проявлением чего была трагедия 9 апреля 1989 г.

Это событие подняло на качественно новый уровень национально-освободительное

движение в Грузии.

Один из важнейших этапов национально-освободительного движения завершился

28 октября 1990 г., когда в многопартийных, демократических выборах

Верховного Совета Грузии победили национальные силы. Тем самым начался

переломный период, который должен увенчаться восстановлением полной

государственной независимости Грузии".

Предложенная концепция переходного периода предполагала со-

здание в этот период основ для полного восстановления независимости

Грузии. Таким образом, грузинские законодатели прежде всего произвели

"идеологическую конституционную зачистку" своего Основного закона.

Термины "коммунистический", "социалистический", "революционный"

и производные от них, а также им подобные, были изъяты из текста.

Заменено было и название государства "Грузинская ССР" на "Республика

Грузия".

Однако более важным было то, что изменения коснулись некоторых

принципиальных моментов. Новая конституционная норма определяла

Республику Грузия как наследницу суверенной Демократической

Республики Грузия, которая была якобы насильственно введена в состав

СССР (ст. 68). Изменённая норма ст. 77 Конституции давала возможность

Верховному Совету приостанавливать "действие законов и подзаконных

актов Союза ССР на территории Республики Грузия, если они

противоречат законам и интересам [Выд. авт.] Республики Грузия".

В случае расхождений приоритет получали законы Грузии.

Иными словами, грузинские законодатели не оставили ничего от еди-

ного правового и политического пространства СССР, причём сделали

это в одностороннем порядке ещё осенью 1990 г. (за год до Беловежских соглашений), прикрыв фактический разрыв с СССР фиговым листком

переходного периода. Изменению подверглись также статьи Конституции

о гербе и флаге Грузии (одновременно были приняты законы о государственном

гербе и флаге). Специальным актом на территории Грузии

был отменён призыв в ряды Советской армии. Последний документ появился

под влиянием ура-патриотических выступлений на сессии парламента

начальника штаба Республиканского национального объединения

грузинских офицеров Дуру Читанавы и командира грузинского легиона

"Шевардени" Элгуджа Циклаури. Позднее (27 декабря 1990 г.) был принят

Закон о статусе члена Верховного Совета Республики Грузия.

Весьма показательны в этом отношении слова, произнесённые

З. Гамсахурдиа в своей программной речи 15 ноября 1990 г. в парламенте.

Риторика об общих благородных целях национального движения

затеняла основное её содержание – слом прежней политико-правовой

системы. Гамсахурдиа говорил:

"Первое и основное, что мы должны решить, это вопрос конституционной реформы

в переходный период, создание временного Основного закона переходного периода

на основе внесения в существующую конституцию изменений и дополнений; декларация

о целях и задачах самого переходного периода в сфере как законодательной,

так и исполнительной власти. В центре нашего внимания будут экономическая реформа

в переходный период, закладка основ экономической независимости Грузии,

её освобождение от экономического диктата со стороны центрального планирования.

Формирование новых политических структур, закон о приватизации и основные

принципы перехода на рыночную экономику, проведение муниципальных выборов,

мероприятия по департизации правоохранительных органов и укреплению правопорядка,

реорганизация систем культуры и образования.

Национальная оппозиция пока не провозглашает декларации о полной государственной

независимости Грузии, что обусловлено существующими в Грузии и мире политическими

реалиями. Мы желаем реальной независимости, к которой необходима

основательная подготовка с правовой, политической и экономической точек зрения...

Правительство Грузинской Демократической Республики, несмотря на аннексию

Грузии в 1921 г., капитуляции не подписывало, и в силу этого независимое

Грузинское государство и его Конституция с юридической точки зрения и сейчас

продолжают существовать, невзирая на то, что действие этой конституции временно

было приостановлено вследствие аннексии. Территория Грузии юридически

по-прежнему едина и неделима, на ней не действует конституция ни одного иностранного

государства, в том числе Конституции СССР 1936 и 1977 гг. Правда, советская

империя насильно навязала Грузии свою конституцию, но, по нашему мнению,

её действие до сегодняшнего дня было фактическим, а не юридическим. На

сегодня в результате массовых акций протеста национально-освободительного

движения, в результате проведения в Грузии несоветских выборов, её такое фактическое

действие тоже постепенно лишается основы. Первым свидетельством

этого является то, что в Грузии, впервые на протяжении всего советского периода,

выборы прошли без регламентации советской конституцией, а регистрация партий

 

была осуществлена не органами государственного правления, а центральной избирательной

комиссией, которая была укомплектована по паритетному принципу.

К тому же эта регистрация тоже не была регламентирована существующей конституцией.

Это – огромное достижение национально-освободительного движения. Весь

мир сегодня удивлён этим достижением".

 

Давать сколько-нибудь подробный юридический комментарий этим

высказываниям бессмысленно. Высказывания З. Гамсахурдиа просто изобилуют

не только политическими декларациями, для сугубой значимости

напичканными правовой терминологией, но и явными историческими и

юридическими нелепицами и противоречиями. Отметим лишь некоторые

из них.

Во-первых, утверждать, что на территории Грузии не действует

Конституция СССР, которая была основой для всей базы законодательства,

даже не представляя, что должно прийти ей на смену, и при этом

бравировать тем, что пока не провозглашается полная государственная

независимость – это откровенный политический авантюризм. Явная путаница

видна даже в том, что сторонники Гамсахурдиа, победившие на

выборах, по-прежнему именуют себя национальной оппозицией.

Во-вторых, в этой речи, как и во многих других, сквозит упоение

от победы на выборах. Однако, как покажет будущее, эти выборы так и

не станут "учредительными", т.е. тем переломом, с которым некоторые

западные политологи связывают начало посткоммунистической транс-

формации. Пустой выглядит и радость от того, что выборы не регламентировались

советской конституцией, поскольку тексты советских конституций

сколько-нибудь конкретных норм, регламентирующих выборы,

просто не содержали.

Наконец, весьма показательны высказывания нового грузинского лидера

о том, что территория Грузии юридически едина и неделима, особенно

памятуя о конфликте Тбилиси с автономиями.

В общем, вознесённый на вершину власти бывший диссидент вместо

того, чтобы реализовать на практике собственные же идеи, продолжал

яростно бороться с внешними и внутренними "врагами", число которых

даже умножилось.

В то же время высказанная Гамсахурдиа позиция не была лишена

логики, свойственной радикальным национальным движениям той эпохи.

Он, очевидно, понимал, что восстановление в полном объёме действия

Конституции Грузии 1921 г. в 1990 г. не даст ему и его сторонникам

ожидаемого результата. Прежде всего она не могла разрешить главной

проблемы, стоявшей тогда перед новыми лидерами Грузии, – проблемы

выхода из состава СССР, так как самого СССР в 1921 г. ещё не существовало.

Вероятно, именно по этой причине на время переходного периода

Гамсахурдиа и его сторонникам пришлось вносить изменения в действовавшую

на тот момент советскую Конституцию. Но и это делалось непоследовательно

отчасти из-за свойственной новой власти радикальности,

скрывавшей неумение и нежелание держаться в цивилизованных рамках как во внутренней85, так и во внешней политике, а отчасти из-за краткости

пребывания у власти этой генерации политиков. Впрочем, оба этих обстоятельства,

как оказалось, были тесно между собой связаны.

Закон о внесении изменений в Конституцию (Основной закон)

Республики Грузия парламент принял 15 ноября 1990 г. Нормы этого

законодательного акта выводили прокуратуру республики из союзного

подчинения. В тот же день было обнародовано Постановление об образовании

комиссии по подготовке проекта новой Конституции Республики

Грузия без уточнения её персонального состава (неделю спустя председателем

комиссии стал сам Гамсахурдиа). На своей первой сессии новый

грузинский парламент явно находился в состоянии эйфории от обретённой

свободы: депутаты с лёгкостью брались за сложнейшие вопросы государственного

строительства, зачастую решая их теми же методами, что и

большевики – кавалерийским наскоком. Уже 22 ноября 1990 г. были приняты

новые поправки в Основной закон, решавшие некоторые вопросы

статуса депутатов Верховного Совета, прокуратуры и арбитража. Другим

актом отменялись все советские государственные праздники и связанные

с ними нерабочие дни (за исключением Нового года). Взамен были объявлены

нерабочими дни главных церковных праздников. Был учреждён

единственный действительно светский праздник – День восстановления

государственной независимости Грузии (26 мая). Это даже чем-то напоминало

действия якобинцев в годы Великой французской революции.

Однако, максимально используя в своих интересах обретённую свободу

действий, грузинские парламентарии в то же время отказывали

в подобном праве другим жителям Грузии, забыв о законе отражения.

Действия политиков в Тбилиси "аукались" уже не только в Абхазии, но

и в Южной Осетии. После отказа Верховного Совета Грузии даже рассматривать

вопрос об изменении статуса области, югоосетинский Совет

народных депутатов 16 октября 1990 г. подтвердил своё решение на

очередной сессии областного Совета. Был избран Исполнительный комитет,

принято Временное положение о выборах, создана Центральная

избирательная комиссия и назначен срок выборов – 2 декабря 1990 г.

А 22 ноября 1990 г. грузинский Верховный Совет принял примечатель-

ное Постановление о принятых Советом народных депутатов Юго-

Осетинской автономной области решениях об изменении статуса области, в котором отменил все решения властей автономии и заявил, что берёт

на себя охрану прав всех проживающих в Грузии национальных мень-

шинств, как обычно в таких случаях в общем смысле ссылаясь на принципы

международного права. (Даже грузинские авторы, анализируя

современный период истории Грузии, отмечают эту характерную "фетишизацию

международного права"92.) Однако это решение, как и в случае

с Абхазией, было запоздалым, так как к тому времени ситуация в Юж-

ной Осетии тоже вышла из-под контроля политиков Тбилиси.

 

Выборы в Южной Осетии состоялись 9 декабря 1990 г., а 11 декаб-

ря грузинский парламент единогласно своим постановление упразднил

Юго-Осетинскую автономную область как структуру, которая "была со-

здана в 1922 г... во вред интересам всей Грузии". Вскоре после этого – 6

января 1991 г. – в регионе начались военные действия, принявшие особенно

жестокий характер к маю 1992 г.

Непростой была и обстановка в Аджарии. Достаточно привести сле-

дующий факт: личный друг З. Гамсахурдиа, бывший заместитель предсе-

дателя Верховного Совета Аджарской Автономной Республики Н. Имнад-

зе, в апреле 1990 г. отстранённый от должности, в мае того же года был

застрелен охраной Аслана Абашидзе при попытке покушения на его

жизнь. Руководство Аджарии стало опасаться Тбилиси. Примечательно,

что на выборах в октябре 1990 г. расклад голосов в Аджарии сильно

отличался от выбора других регионов Грузии. За блок "Круглый стол –

Свободная Грузия" в автономии проголосовали всего 20 % избирателей,

тогда как за Компартию – 55,9 %.

Грузинские законодатели просто не желали замечать очевидного и

признавать свою ответственность за развивающиеся в Грузии центробежные

процессы. Об этом отчётливо говорят патетические фразы принятых

в то самое время документов Верховного Совета Грузии. Так, в обращении

"Ко всей Грузии" от 14 ноября 1990 г. говорилось:

"В настоящее время в Грузии, идущей к независимости, фактически нет каких-либо

серьёзных причин для вражды и взаимного противопоставления. Необратимый процесс

демократизации общественной жизни полностью обеспечивает неприкосновенность

прав личности, защиту интересов всех социальных слоёв и всемерное развитие

национальных меньшинств.

Многовековая история Грузии свидетельствует о том, что у нас никогда не ущемлялись

интересы той или иной нации. И в настоящее время гарантируются все условия

их неприкосновенности, в том числе признание и уважение автономных прав".

Такие же внешне безупречные и благородные фразы содержались и

в обращении Верховного Совета "К народам мира": "Мы не собираемся противостоять какому-либо государству или какой-либо проживающей

в Грузии нации. Наш путь – это путь, гарантирующий защиту прав чело-

века, гражданина, национальных меньшинств в Грузии". И уж совсем

далёкими от жизни выглядели слова из обращения парламента "К Па-

рижской конференции глав государств и правительств стран – участниц

Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе": "Именно в это

время выдвинется на передний план основополагающий принцип консенсуса,

которому предстоит обеспечить включение в хельсинкский процесс

новых субъектов международного права и, соответственно, его безболезненное

поднятие на качественно новый уровень".

 

Для полноты описания позиции З. Гамсахурдиа стоит привести ещё

одно его высказывание, относящееся как раз к тому периоду. Весной

1991 г. в Москве в посольстве США он встречался с госсекретарём

Дж. Бейкером. Анатолий Собчак, присутствовавший на этой встрече,

приводит следующее высказывание грузинского лидера: "Грузия является

порабощённой стороной, поэтому мы просим помочь нам освободится от

рабства и ввести в Грузию американские войска".

Такой вот своеобразный переходный период к государственной независимости

– на штыках иноземных армий.

Подобные воззрения были свойственны значительной части нового

депутатского корпуса. Не удивительно поэтому, что на заседании

Верховного Совета республики 22 ноября 1990 г. в рамках обсуждения

концепции нового Союзного договора было принято весьма характерное

заявление, предложенное Гамсахурдиа. В нём говорилось, что, поскольку

Грузия стремится к полной государственной независимости, её парламент

не считает возможным подписывать новый Союзный договор и тем самым

брать на себя какие-либо политико-правовые обязательства.

По сути дела, новая генерация политиков, пришедшая к власти, искусственно

поддерживая и всемерно раздувая конфронтационные моменты

избранного ею политического курса, навязывала всему грузинскому

обществу своё ви..дение того, в какую сторону оно должно идти и каким

образом должны решаться столь важные для него проблемы. В тот период

вполне отчётливо можно было наблюдать процесс, описанный 2,5 тыс.

лет назад Платоном в его произведении "Государство". Великий античный

мыслитель не был, как известно, сторонником демократии, но дал удивительно

реалистичные характеристики самым разным формам правления.

По его мнению, каждая форма государства гибнет из-за внутренних

противоречий, свойственных её принципам существования, а ещё в большей

степени – из-за злоупотреблений этими принципами. "Демократия,

на мой взгляд, – писал Платон, – осуществляется тогда, когда бедняки,

одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят,

а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных

должностей, что при демократическом строе происходит

большей частью по жребию".

 

Платон оценивал демократию как приятный и разнообразный строй,

но не имеющий должного управления: "Казалось бы, это самый лучший

государственный строй. Словно ткань, испещрённая всеми цветами, так

и этот строй, испещрённый разнообразными нравами, может показаться

всего прекраснее... В демократическом государстве нет никакой надобности

принимать участие в управлении, даже если ты к этому и способен;

не обязательно и подчиняться, если ты не желаешь, или воевать, когда

другие воюют, или соблюдать, подобно другим, условия мира, если ты

мира не жаждешь. И опять-таки, если какой-нибудь закон запрещает тебе

управлять либо судить, ты всё же можешь управлять и судить, если это

тебе придёт в голову".

Демократия, согласно Платону, разрушается в результате неуёмного,

ненасытного стремления к тому благу, которое ею же было выдвинуто

в качестве конечной цели, – т.е. к свободе.

"В демократическом государстве, – отмечал мыслитель, – только и слышишь, как

свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить тому, кто свободен по

своей природе... Такое ненасытное стремление к одному и пренебрежение к остальному

искажает этот строй и подготавливает нужду в тирании... Когда во главе государства,

где демократический строй и жажда свободы, доведётся встать дурным

виночерпиям, государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном

виде, а своих должностных лиц карает, если те недостаточно снисходительны

и не предоставляют всем полной свободы, и обвиняет их в мерзком олигархическом

уклоне... Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью как ничего не стоя-

щих добровольных рабов, зато правителей, похожих на подвластных, и подвластных,

похожих на правителей, там восхваляют и почитают как в частном, так и в общественном

обиходе".

Вывод Платона состоял в том, что "из крайней свободы возникает

величайшее и жесточайшее рабство". Именно из такой безграничной

свободы вырастает её продолжение и противоположность – тирания.

Последняя в понимании античного мыслителя представляла собой наихудший

вид государственного устройства, где царят беззаконие, уничтожение

более или менее выдающихся людей – потенциальных противников, постоянное

инспирирование нужды в предводителе (войны, заговоры, нехватка

ресурсов и т.п.), подозрение в вольных мыслях и многочисленные

казни под надуманным предлогом предательств, "очищение" государства

от всех, кто мужественен, великодушен, разумен или богат. Тирания

является следствием привития народу привычки возвеличивать кого-то

одного: "Когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня,

т.е. как ставленник народа".

 

Тирания политиков типа Гамсахурдиа вырастала как раз из тех причин,

на которые указывал Платон. Очень скоро красивые декларации

будут забыты, а их место займёт совсем другая политика. Профессор

истории Тбилисского государственного университета Нино Парцхалава

отмечала: "Предавшиеся опьянению часто доходившей до демагогии

пышно-патетической риторикой, они категорически отвергли то, что для

всякого интеллектуала является аксиоматичным положением – абсолютный

примат истины бытия, объявив выше этого понятия идею родины

и нации".

Как отмечалось выше, 9 декабря 1990 г. в Южной Осетии прошли

намеченные выборы. В ответ грузинский парламент 11 декабря 1990 г.

упразднил Юго-Осетинскую автономную область, а на следующий день

издал постановление об объявлении чрезвычайного положения на территории

Цхинвали и Джавского района. Тем самым Тбилиси дал "зелёный

свет" силовым структурам, одновременно предупредив союзное руководство,

что всякое противодействие им будет расцениваться "как начало

войны Центра против Грузии". В том же документе появились формулировки,

как нельзя лучше подтверждающие сделанные нами выводы об

использовании грузинскими законодателями норм международного права

по принципу ad hoc: "Верховный Совет Республики Грузия, не умаляя

права наций и народов на самоопределение, включая и право образования

государственных единиц, в то же время считает недопустимым распространение

этого права на те проживающие в Грузии национальные

меньшинства, которые имеют собственную государственность за пределами

Грузии".

Грузинский парламент явно терял чувство реальности. Стоит добавить,

что к этому времени Тбилиси, умножая число "врагов Грузии" именно

из-за проблем с выборами, вступил в конфликт и с третьей, последней

своей автономией – Аджарией. 30 января 1991 г., издав Постановление

Верховного Совета Республики Грузия о законе Аджарской Автономной

Республики о выборах Верховного Совета Аджарской Автономной

Республики, Тбилиси выступил против нормы, принятой Батуми, согласно

которой в парламент автономии могли быть избраны граждане

Республики Грузия, постоянно проживающие в Аджарской Автономной

Республике. С формальной точки зрения данная норма действительно

противоречила ст. 46 Конституции Грузии, по которой таким правом обладали

все граждане республики независимо от места их проживания.

Однако нельзя не видеть и другого: аджарские законодатели просто по-

шли тем же путём, что и грузинские. Тбилиси же исключительное право

определять будущее территорий Грузии оставлял только за собой.

 

Политический максимализм присутствовал и в очередных изменениях

Основного закона, принятых одновременно с законодательством

о выборах в местные органы власти. Вероятно, учитывая готовящийся

общесоюзный референдум, в Грузии решили демонстративно укрепить

формальные атрибуты своей суверенной государственности. 29 января

1991 г. парламент принял Закон о внесении изменений в Конституцию

Республики Грузия. На этот раз поправки касались вопросов военного

строительства. Часть 1 ст. 30 Основного закона получила следующую редакцию:

"Национальные воинские формирования обязаны защищать интересы

Республики Грузия, её территориальную целостность, укреплять

обороноспособность Республики, обеспечивать отражение любой агрессии

и гражданский мир".

Часть депутатов, избранных осенью 1990 г., довольно быстро охладела

к рутинной законотворческой работе. Участились прогулы с заседаний

Верховного Совета, причём среди "прогульщиков" фигурировали главным

образом лица, занимавшие посты в других государственных структурах.

Для пресечения подобной практики парламенту даже пришлось внести

специальные изменения в закон о статусе члена Верховного Совета.

Законотворческий процесс начал давать сбои и по другим направлениям.

Только в одном законодатели действовали упорно: принимали акты

для противодействия попыткам президента СССР усилить борьбу с преступностью

и акты, свидетельствовавшие о нарастании конфликта между

Тбилиси и Сухуми.

Опьянение свободой привело к тому, что грузинский Верховный Со-

вет продолжал пренебрегать нормами союзного законодательства. В частности,

он постановил (28 февраля 1991 г.), что всенародный референдум,

назначенный Верховным Советом СССР на 17 марта 1991 г., на террито-

рии Грузии проводиться не будет. Напомним, что Постановление о прове-

дении референдума СССР по вопросу о Союзе Советских Социалисти-

ческих Республик принял ещё IV Съезд народных депутатов СССР

в январе 1991 г. Затем Верховный Совет СССР 16 января того же года

назначил дату голосования и сформулировал вопрос референдума: "Счи-

таете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистиче-

ских Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных

республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы

человека любой национальности".

На референдуме за это проголосовали 76,4 % принявших в нём участие

(113 млн 512 тыс. 812 человек), или 61,1 % включённых в списки

для голосования. Из сообщения Центральной комиссии общесоюз-

ного референдума следовало, что он проводился в РСФСР, Украинской,

Белорусской, Узбекской, Азербайджанской, Киргизской, Таджикской,

Туркменской ССР и в Абхазской АССР. Кроме этого, в Грузинской,

Литовской, Молдавской, Латвийской, Армянской, Эстонской ССР и в Аджарской АССР были созданы отдельные округа и участки для голосо-

вания. Всего по Союзу в референдуме приняли участие 80,0 % из-

бирателей (148 млн 574 тыс. 606 человек). Верховный Совет СССР,

рассмотрев сообщение Центральной комиссии референдума об итогах

голосования, в своём постановлении объявил, что "это решение является

окончательным и имеет обязательную силу на всей территории СССР".

 

Результаты голосования по участкам, образованным в Аджарской

АССР, были включены в итоги референдума по стране в целом. Активное

участие в нём приняло население Южной Осетии. По данным председателя

парламента Республики Южная Осетия С. Кочиева, 98 % населения

этой автономной области высказались за сохранение СССР. Эти же

данные воспроизводятся и в других источниках.

Отвергая союзный референдум и стремясь к укреплению своей

легитимности (вероятно, прежде всего в глазах общественного мнения

стран Запада), режим Гамсахурдиа решил провести собственный, республиканский

референдум по вопросу "Согласны ли вы на восстановление

государственной независимости Грузии на основе акта о независимости от 26 мая 1918 г.?" Правовой базой для этого послужил Закон Респуб-

лики Грузия о референдуме, принятый 29 января 1991 г.

 

В голосовании, состоявшемся 31 марта 1991 г., приняли участие

92 % избирателей, из них 99,6 % ответили на поставленный вопрос

утвердительно. Много лет спустя Э. Шеварнадзе отмечал, что истори-

ческая значимость референдума в Грузии заключалась не только в том,

что он заложил юридическую основу грузинской независимости, но и

в том, что он состоялся на территории всей Грузии, включая Абхазию

и Южную Осетию. Впрочем, с последним утверждением не согласны

ни абхазы, ни осетины.

Данным референдумом грузинские политики, как им казалось (и хотелось),

окончательно поставили себя вне рамок Союза ССР. С юридической

точки зрения такой вывод неправомерен, поскольку в тот период

уже действовал Закон СССР о порядке решения вопросов, связанных

с выходом союзной республики из СССР от 3 апреля 1990 г., нормы которого

в Грузии соблюдены не были.

Грузинский парламент на чрезвычайном заседании 9 апреля 1991 г.

принял Акт о восстановлении государственной независимости Грузии.

Причём церемония его подписания весьма напоминала, едва ли не в деталях,

аналогичную церемонию 28 мая 1918 г., в которой участвовали

отцы-основатели меньшевистской Демократической Республики Гру-

зия. Акт, естественно, содержал краткий исторический экскурс, в котором

говорилось об аннексии Грузии сначала Российской империей, а затем

Советской Россией, превозносились времена 1918–1921 гг. "В состав

Советского Союза Грузия вошла не добровольно, а её государственность

существует и сегодня, Акт о независимости Грузии и её Конституция и

сегодня имеют юридическую силу, поскольку правительство демократической

Республики не подписало акт о капитуляции и продолжало деятельность

в эмиграции".

В данной норме имелась в виду именно Конституция 1921 г. (хотя

формулировка и допускала иное прочтение), и позднее это ещё сыграет

свою роль. Здесь же мы отметим только, что грузинские законодатели

этим документом сами создали правовую коллизию, поскольку фактически

провозгласили действие двух разных конституций, а следовательно,

бoльшая часть законотворческой работы самого действующего парламента

Грузии с формально-правовой точки зрения могла рассматриваться как ничтожная. Этот же вывод фактически следует и из центральной нормы

данного акта: "Верховный Совет Республики Грузия... постановляет и на

весь мир провозглашает восстановление государственной независимости

Грузии на основании Акта о независимости Грузии от 26 мая 1918 г."

В документе ещё раз говорилось о том, что территория Грузии едина и

неделима. Другие формулировки, хотя и стали более отчётливыми, но

и они оставались несколько двусмысленными. При знакомстве с ними

становится очевидно, что новая власть в Тбилиси прекрасно понимала

как политическую, так и правовую уязвимость своих позиций, а потому

стремилась компенсировать её беспочвенными "грозными заявлениями".

Так, например, "на весь мир" провозглашалось, что на территории Грузии

верховенствуют только Конституция и власть Республики Грузия. "Любое

действие, направленное на ограничение верховенства власти Республики

Грузия, либо нарушение её территориальной целостности будет квалифицироваться

как вмешательство во внутренние дела суверенного государства

и агрессия, как грубое нарушение международного права".

 

Таким образом, политико-правовой анализ действий политиков

Грузии периода заката СССР убедительно свидетельствует о том, что

причины распада страны (как СССР, так и самой Грузии) во многом

были результатом авантюристического курса политической элиты Грузии.

Пожар, намеренно разожжённый ими (и такими, как они, – в других союзных

республиках), в конце концов действительно уничтожил СССР,

но одновременно выжег и разорвал на части саму Грузию.

 

Куртов Аждар Аширович, главный редактор журнала "Проблемы национальной

стратегии" РИСИ.