На разломе времен

Путч и демократия

Девятнадцатого августа, в церковный праздник яблочного Спаса, с утра как-то по-особому звонко и тревожно били колокола. В горах  всегда любые звуки распространяются  непривычно, поглощаются  эхом  крутых скал и бурных речек, но в этот день, казалось, вся тревога мира  огромным атмосферным столбом  сосредоточилась над головой. В ушах шумели  странные мелодии «Лебединого озера», с утра гуляющие по   каналам телевидения, сознание пожирали шипящие фразы из «обращения к советскому народу».

Шел странный 1991 год. История еще даст окончательную оценку его событиям, но об одной иллюзии этих дней хочется  поразмышлять особо.

«Комсомольская правда»,  которую я представлял в качестве собственного корреспондента во Львове,  как и многие другие издания, оказалась под запретом. Это было  опереточное решение ГКЧП. Приостановив выход газет, заговорщики оказались бессильными перед  самой свободой слова. Редакция стала работать в режиме информационного агентства. Корреспонденты сообщали новости со всей страны, они обрабатывались и по каналам тогдашней телетайпной связи  передавались в регионы. Эту информацию с удовольствием печатали газеты на местах, которые по каким-либо причинам продолжали выходить. Подпольная «Комсомолка» в течение нескольких дней  «оккупировала» газетные  площади сотен газет, значительно увеличив, таким образом, свои прежние тиражи.

Тогда казалось, что устояв перед путчистами, удастся общими усилиями создать государство, в котором будет удобно и комфортно жить.  

Действительно путч, несмотря на всю его опереточность, был знаковым событием. Однако с высоты двадцатилетнего опыта можно с полной уверенностью утверждать, что именно  после девятнадцатого августа на пространстве бывшей советской империи  начались процессы, извратившие многие человеческие  ценности. 

Беловежская сумятица 

Независимость в Украину  пришла из Беловежской пущи, словно поиздевавшись над вождями галицкого масштаба, претендующими на роль искренних и единственных носителей национального самосознания. Оказалось, что никаких усилий для осуществления «вековечной мечты» и не требовалось, сидеть в советских лагерях было ни к чему, достаточно было подписей трех в меру охмелевших от свежего воздуха белорусского полесья мужчин, чтобы  на карте мира появилось государство под названием Украина.

Во Львове царила зависть и растерянность. Как же так, ведь буквально полгода назад он, теперь гордый и недоступный Леонид Кравчук, приезжал в украинский Пьемонт в качестве Председателя Верховной Рады и одного из лидеров Коммунистической партии. Он собрал всю номенклатуру в актовом зале Львовского университета и два часа упражнялся в красноречии, особо уповая на решающей роли коммунистической идеологии в построении социализма на одной шестой планеты. Равного в полемике Леониду Макаровичу не было, он искусно осаждал обескураженных  львовских журналистов, осмелевших усомниться в гениальности коммунистических вождей. Он цитировал Ленина, называя работу, том полного собрания сочинений  и даже страницу, высокопарно поднимая глаза к потолку, и эти цитаты произносились как истина в последней инстанции.

И вот теперь, спустя каких-то полгода, этот человек присвоил себе лавры спасителя нации.

Сумятица царила и в Киеве. Республиканские чиновники, как гнева господнего боявшиеся гнева московского начальства, были в растерянности, долгое время не могли прийти в себя. Жизнь текла своим чередом, ее надо было как-то упорядочивать, старые лекала оказались негодными, нужно было что-то менять.

Первым делом на Банковой поменяли идеологию. Выбора большого не было, заклейменный в средствах массовой информации коммунизм уступил место национализму. Особых интеллектуальных усилий для этого не требовалось, достаточно было поменять эпитеты и определения, добавить риторики и внести некоторые новшества в поведенческие стереотипы.

Уже в первую неделю после Беловежского соглашения со всех сторон посыпались ноты ведущих  государств, признававшие рождение нового члена мирового сообщества, что наполняло груди киевских чиновников гордостью за свое отечество. Будучи третьей в мире ядерной страной, президент Кравчук отказался от этого бремени без какого-либо сожаления.

Кому досталась страна 

Эйфория прошло очень быстро. С территорией, многие десятилетия управляемой извне, надо было что-то делать. Сказки о донецком угле и приднепровских черноземах оказались просто сказками. «Москали» перестали есть наше сало, а самого сала оказалось маловато для нас самих. И хлеба, и сахара, и других продуктов первой необходимости. Впрочем, для власти это были вопросы не первостепенной важности, народ – не ребенок, пусть выживает сам. Взяв на вооружение «кравчучки», тележки, прозванные в честь первого президента, население рвануло в разные части мира, обменивая остатки нажитого при развитом социализме имущества на китайские футболки и турецкие джинсы, снабженные  лейбами  известных европейских и американских фирм. Так выживало 52-миллионное население большого европейского государства. Выжили, правда, не все, сегодня на Украине проживает  чуть больше 46 миллионов граждан.

Проблемы лиц, отождествляющих себя с государством, и проблемы  миллионов простых граждан изначально существовали в разных измерениях. Пока народ выживал, номенклатура делила богатства страны.

Особенностью Украины всегда было ее разделение на две разные по ментальности, образу жизни, хозяйственному укладу территории. Промышленный восток, в былые годы требовавший притока новых рабочих рук, сформировался как многоликий конгломерат  людей разных национальностей, общающийся на понятном для всех русском языке. Запад с избытком рабочей силы был сельскохозяйственным моноэтничным регионом. Индустриализация Западной Украины, предпринятая в послевоенные десятилетия, уклад жизни населения не изменила. Почти каждая рабочая семья, занятая на  львовских предприятиях, имела свой домик в деревне, была накрепко привязана к традициям галицкого села, греко-католической церкви, существующей в подполье, верой в необоримую силу нации.

Эти особенности отражались на характере когда-то партийной, а теперь государственной номенклатуры. Когда Леонид Кучма, будучи еще премьер-министром,  впервые с парламентской трибуны задал вопрос: «Скажите, какую Украину построить, и я это сделаю», формирующиеся кланы восприняли эту фразу как призыв к действию. Группировки, бандитствующие на востоке Украины, воодушевленные ваучерной приватизацией   а-ля Чубайс, списанной у российских либералов,  приватизировали заводы, шахты, пароходы  и все, что плохо лежало. В столице они прибрали к рукам все министерства и ведомства, имеющие отношение к управлению экономикой страны. Для выходцев из Западной Украины, продолжающих считать себя строителями этнического государства, достались малопривлекательные для будущих олигархов гуманитарные ведомства.

Каждая из этих группировок считала себя главной и определяющей силой в обществе. Несколько лет им удавалось мирно сосуществовать. Они не мешали друг другу и наслаждались свалившимися на голову благами.  Этому способствовала и достаточно тонкая политика второго президента Леонида Кучмы, умевшего использовать кнут и пряник как для своих, так и для чужих. Однако уже к исходу его первого президентского срока конфликты между представителями западноукраинской и восточноукраинской группировками приобретал все более острый характер.  

Битва над Днепром

Надо отметить, что последнее десятилетие прошлого века Украина в своем политическом развитии шла по проторенной «старшей сестрой» Россией дорожке, уступая 2-3 года во временном исчислении. Технологии, придуманные в Москве, иногда даже более эффективно, чем в оригинальном исполнении, срабатывали в Киеве.

Во время президентских выборов 1999-года на украинскую почву была переложена российская идея красной угрозы. И хотя Петр Симоненко и его слабосильная красная  гвардия никак не угрожала возвратом к социализму, именно украинским коммунистам было предписано сыграть роль угрожающей демократической Украине силы. В борьбе с «коммунистической заразой» были сплочены и западноукраинские националисты, и харьковские демократы, и донецкие крутые парни без каких-либо идеологических убеждений, и даже пророссийские движения Крыма, где  довлели несколько другие настроения, не совсем вписывающиеся в  «антикоммунистический государственный национализм».

Кучма легко победил на выборах, однако едва ли не на следующий день после инаугурации ему пришлось столкнуться с приспанной на какое-то время проблемой. Оказалось, что скрывать конфликт между востоком и западом уже невозможно. Свободных активов для удовлетворения нужд разрастающейся номенклатуры практически не осталось. Представители Западной Украины поняли, что одной идеологией сыт не будешь, в оффшоры ее не переведешь. На востоке подпирал электорат, требующий не только прожиточного минимума, но и права разговаривать на русском языке, упрощенного перехода границы с Россией, установления дружеских взаимоотношений с соседней страной.

Так родилось движение «Украина без Кучмы», поводом для которого стало загадочное убийство журналиста «Георгия Гонгадзе»,  появились технологии раздела государства на три разных сорта людей, населяющих эту территорию. И если «Дело Гонгадзе» в полной мере использовалось представителями  националистической, а точнее антирусской направленности, то появившиеся в 2004-м году «карты ненависти», «рассортировавших украинцев» на огромных билбордах,  приписывают российским технологам.

С этого момента Украина оказалась в новой реальности. Если до сих пор можно было полагать, что спор за власть ведется с привлечением доморощенных команд, внутренних ресурсов и интересов, то теперь все это стало происходить на фоне противостояния внешних факторов. Украина стала объектом геополитического спора между Россией и западным миром, преимущественно представленным Соединенными Штатами.

К сожалению, а может и к счастью, исход этой борьбы мало зависит от внутреннего противостояния в самой Украине. 

В режиме порицания

Теперь о демократии и свободе слова, которые едва ли наиболее часто упоминаются в контексте этого противостояния.

Принято считать, что в украинском информационном пространстве господствует иностранный продукт. При этом лица, тусующиеся в этом пространстве, бью в набат: угрозу национальным интересам представляет не просто русскоязычные носители информации, а газеты и каналы, преследующие интересы соседней страны.

Резон подобных утверждений, при большом желании, можно обнаружить. Действительно, и газет, материнская плата которых создается в Москве, и российских телеканалов, покрывающих значительную часть территории Украины,  достаточно. Однако такое ли уж большое влияние этих СМИ на поведенческие стереотипы гражданского общества?

Что касается российского телевидения на Украине, то речь идет о продукте, рассчитанном, в основном, на внутрироссийское потребление. Настращать воронежского или хабаровского обывателя львовскими националистами, позволяющими себе шокирующие поступки и высказывания – это пожалуйста. Мои родственники в Уфе после очередной страшилки звонят и спрашивают, не собираются ли бандеровцы пить кровь младенцев и куда смотрит власть в Киеве, президент Виктор Янукович, которого еще совсем недавно те же российские каналы   представляли как большого друга России и связывали всяческие надежды на искреннее добрососедство.

Мне приходится объяснять, что украинские националисты, среди которых действительно много отморозков, это такой политический продукт, без наличия которого и сам Виктор Янукович не стал бы главой государства, и сама идеология правящей украинской  элиты  потеряла бы всякий резон. Двадцать лет все государственное строительство зиждилось на отрицании «проклятого прошлого», любой шаг навстречу России, с этим прошлым в умах обывателя прочно ассоциирующейся, воспринимался как предательство национальных интересов. В  это уверовала значительная часть населения, эти взгляды легли в основу идеологии правящего класса. Верховная Рада, по определению  представляющая  интересы всего народа,  дважды на законодательном уровне подтвердила европейский (читай – антироссийский) выбор страны. Последний раз – летом 2010 года.

Мне приходится убеждать российских друзей, что игра в украинский национализм – это такая политическая забава, устраивающая правящие элиты обеих стран. Особый резон она обретает в предвыборное время. На Украине в такие дни донецкие и львовские прибирают к рукам свой электорат, торг составляет несколько процентов, но цена их очень велика:  именно 3-5 процентов отделяют победителя от неудачника. Гаранта,  которому вверяется на десятилетие страна,  и узника Качановской колонии по примеру Юлии Тимошенко, подписавшего когда-нибудь какой-нибудь неудачный документ.

 В России  борьба с украинским национализмом приносит очки патриотам и государственникам, обещающим своему электорату, наконец, воссоединить братские народы и устранить препятствующее этому процессу «галицкое зло». 

Игра эта очень опасная и может выйти из-под контроля, но она является непременной слагаемой всего политического процесса, прежде всего на Украине. Российское телевидение, по искреннему убеждению  авторов острых репортажей и документальных фильмов или без оного, поддерживает накал страстей в нужном тонусе.

Что же касается украинских газет, издающихся на основе московской матрицы, то ситуация здесь еще более однозначна. Все они принадлежат определенным группам украинских олигархов и служат исключительно их интересам. Их преимущество перед украинскими аналогами в наличии профессионального контента, создаваемого московскими редакциями, и имиджа торговых марок, наследованного в основном из далеких советских времен. Украинские тексты, очень часто искусственно внедренные в  общую канву таких газет, как правило, представляют собой откровенную джинсу и не блещут профессиональными перьями.

Российский сегмент интернета на Украине пока востребован мало, его продвижением, похоже, никто не занимается.

Во всяком случае, все влияние средств массовой информации, которые можно, так или иначе, идентифицировать  с российскими редакциями, на украинскую аудиторию носит несистемный, эпизодичный характер. С каждым годом это влияние ослабевает.

Как надо родину любить 

Евроатлантическая слагаемая формирования государственной идеологии на Украине более эффективна. Американцы и европейцы не стали наращивать свое эксклюзивное  информационное присутствие на Украине. Эту работу они предложили самим украинцам. Более того, нас настоятельно убеждают отстаивать не атлантические интересы, а защищать свою независимость, язык, культуру, историю. С одной маленькой поправкой: угрозой для всех этих, святых  для каждого сознательного украинца ценностей, является Россия с ее агрессивной имперской политикой. 

Нас убеждают, что подарив Украине государственную независимость в Беловежской пуще, Россия одумалась и теперь хочет забрать подарок обратно. Нам говорят, что россияне засоряют украинский язык суржиком, надо вычищать мову до галицкого блеска и польской интонации, иначе национальной идентичности не видать. Нам советуют отказаться от Гоголя, поскольку он был завербован  великорусскими шовинистами, а его творчество тлетворно влияет на  формирование национального самосознания. Нас поощряют  создавать мифы о своем прошлом и свято верить в то, что Ярослав Мудрый и Владимир Мономах были этническими украинцами, а Богдан Хмельницкий совершил  страшную ошибку, согласившись на дружбу с российским царем.

Нам это льстит – и мы готовы самоутверждаться в мире цивилизованных народов. А если за это еще и доплачивают – то и подавно.

Впрочем, о деньгах. Только за последние десять лет Госдеп США потратил на развитие демократии на Украине более 1 миллиарда долларов, только в прошлом году инвестиции в развитие украинского гражданского общества составили 124 миллиона американских денег. Сотни миллионов вложил в украинскую демократию Джордж Сорос, взрастивший целую сеть весьма эффективных структур. Не менее эффективно на этой ниве трудятся десятки других фондов, поставивших перед собой цель приобщить украинцев к европейским ценностям.

В противостоянии Запада и России последняя терпит сокрушительное поражение. Не выдерживает критики даже ставка на личную дружбу высокопоставленных чиновников, у них свои интересы в швейцарских банках и лондонской недвижимости.

На простимулированных  приоритетах выросло целое поколение украинцев. Сегодня если не сорокалетние, то 35-летник граждане точно, сформировались в условиях ежедневного напоминания о евроатлантических ценностях, заменивших царившие в прошлые годы время дружбу народов и советский патриотизм. Поправка на принадлежность к русскоязычной культуре и этническое происхождение с каждым годом срабатывает все меньше, многие русские, живущие на Украине, готовы поверить в преимущество евроатлантических ценностей над материнскими.

Как бы мы к этим реалиям не относились, надо признать, что в борьбе за Украину Российская федерация уступает своим западным оппонентам и, если кардинальных изменений не произойдет, придется смириться с реальным состоянием вещей.

…В конце прошлого года Украина отметила 20-летие Беловежских соглашений. Я ловлю себя на мысли, что за это время украинцы не избавились от ментальных пороков, преследовавших нас на протяжении всей истории. Мы научились придумывать себе врагов и друзей, и очень часто путали одних с другими. Были времена, когда подобные бессмысленные поиски ставили на грань существования наш самобытный народ.

Но всегда был выход. Он находился тогда, когда мы вспоминали о своих корнях, о своей истории и вере. Такое время и сегодня на дворе.

Степан Романюк