Центральная Азия и Россия: политика без иллюзий…

На протяжении всей истории России существовали экономические, политические и культурные связи с государствами, народами, населявшими страны Центральной (Средней) Азии, включая те времена, когда страны этого региона являлись составной частью Российской Империи, а затем и Советского Союза. Интерес к странам Центральной Азии (ЦА) диктуется не просто некоей ностальгией по дням минувшим, совершенно очевидно, что регион является зоной стратегических интересов России.

Здесь уместно отметить, что сам термин Центральная Азия (ЦА) стал ключевым понятием постсоветской эпохи, и этот формат создавался в прямом диалоге со странами Западной Европы и США.

В новейший период, после развала Советского Союза, длительное время Центральная Азия в политике России занимала не первостепенное место. Между тем ЦА с ее сырьевыми и людскими ресурсами, сохранившимся влиянием русской культуры и языка воспринимается и, по сути, является естественным партнером России и рынком сырья, товаров, людских ресурсов.

Вся экономика государств ЦА была создана в советское время как часть единой союзной системы и это ощущается до сих пор. Вместе с тем, за прошедшие более 30 лет независимости многое изменилось и сейчас, несомненно, здесь требуются новые решения, новая идеология, новая экономическая и гуманитарная политика для установления серьезных позиций России в регионе. И у современной России пока еще есть сильное конкурентное преимущество перед Западом: часть населения региона ориентирована на Россию, что создает для России, российских проектов и россиян комфортную среду.

Несомненно, государства региона сегодня – это не те союзные республики, что 30 лет назад. Сформировалась новая элита, оформились новые взаимоотношения между самими странами Центральной Азии.

Среди прочего стоит обратить внимание на такой аспект, чувствительный для России, как языковая политика, реализуемая в республиках. По факту, весь период независимости в ЦА предпринимаются попытки вывести русский язык из общепринятых форматов общения, из употребления в государственных органах власти, из учебных программ на всех уровнях образования. В немалой степени этому способствовала деятельность внешних интересантов.  USAID, например, проявляло горячий интерес к вопросам финансирования русофобии по всему периметру российских границ от Таджикистана и Киргизии до Эстонии, включая финансовую поддержку унижающих достоинство русскоязычных граждан «языковых патрулей». При этом русские школы и русские классы в ЦА, там, где они есть, переполнены. Налицо очевидное проявление практики двойных стандартов: то, что говорят политики и элита с трибун, не соответствует ожиданиям и потребностям населения республик. Эти тенденции подстегивают миграционные настроения у еще остающегося в регионе русскоязычного населения, что, как ни крути, понижает стабильность во все еще остающихся многонациональными обществах стран ЦА.

Приходится признать, что вся внутренняя политика стран ЦА новейшего периода этноориентирована. Доступ к определенным возможностям происходит преимущественно, а иногда и исключительно по этническому коду. При этом русские продолжают оставаться самой законопослушной частью населения стран региона. Даже в нескольких известных «революционных» событиях в Киргизии русские по факту не принимали никакого участия.

На этом фоне можно со всей определенностью утверждать, что без, как минимум, заметного «русского» социума в ЦА, будет нарастать взаимное недопонимание и, как следствие, ослабление значимости присутствия российских проектов в регионе уже в среднесрочной перспективе. Гарантии для правящих элит тоже не смогут сдержать процесс «ухода» ЦА из сферы геополитического влияния России. Причина проста – представители действующих сегодня элит рано или поздно (в данном случае скорее рано) уходят. Им на смену идет поколение, для которого и совместная история в составе СССР, и нынешняя Россия – абстрактность, строка в учебнике (здесь вопрос учебников, их содержания неоднозначен и заслуживает отдельного рассмотрения).

Тут важно отметить, что Россия приступила к переформатированию своей центрально-азиатской политики, и в этой связи для отдельных республик наступает время для самореализации в регионе в новом качестве.

Отношения стратегического партнерства между Россией и странами региона были определены еще на заре независимости двусторонними договорами о стратегическом партнерстве, где также были определены приоритеты сотрудничества. Однако данные приоритеты отчасти так и оставались лишь намерениями и до конкретных проектов дело доходило не всегда (первые конкретные шаги по направлениям появляются только в последнее время).

Россия и страны ЦА в состоянии выйти на значительно больший уровень взаимодействия по целому ряду направлений, нежели чем это существует на сегодняшний день. Но, сегодня, именно на примере стран Центральной Азии наглядно видно, что интересы действительно правят миром.

Время от времени мы сталкиваемся с некой обманчивой «пророссийскостью», и несмотря на участие в интеграционных объединениях, статусных совместных мероприятиях, заверениях в вечной дружбе и стратегическом партнерстве с Россией, руководства стран региона углубляют свою многовекторность и выстраивают весьма прагматичную политику, направленную, прежде всего, на реализацию национальных интересов, укрепление собственной власти и повышение национального суверенитета.

Образ будущего стран региона формируется при самом активном участии США, стран западной Европы, Китая, арабского мира и Турции.

Действия Турции в регионе и сам турецкий вектор интеграции Центральной Азии привлекают к себе все большее внимание. Здесь и желание Турции создать военно–политическое объединение, и предложить форматы межгосударственных союзов, и продвижение идеи пантюркизма, в основе которого лежит объединение – как политического, так и этнического – всех тюркоязычных народов на базе культурной и языковой общности. И именно общие исторические корни и культурные особенности становятся основой для реализации многих задач. Но, говорить об укреплении тюркского мира – одно, реализовывать ответственное сотрудничество на практике – совсем другое. Это Анкара хорошо продемонстрировала, поставляя ударные БПЛА одновременно и Таджикистану, и Киргизии в ходе последнего киргизско-таджикского приграничного конфликта.

Одновременно можно наблюдать в регионе и попытки моделирования собственной экономической платформы сотрудничества, где ведущая роль отводится «зеленым» процессам и инновациям. Надо сказать, что в регионе помимо исторических набрали силу и новые конфликты времен независимости, которые страны не в состоянии разрешить самостоятельно. Источником самых острых противоречий является вода. Решение нарастающих водных проблем, нехватки водных ресурсов, сопряженная проблема энергодефицита, остаются определяющими в среднесрочной перспективе.

В вопросе выбора векторов развития странам региона не уйти от того, как они воспринимают сегодня свое совместное с Россией прошлое.  Сегодня регион стал площадкой для глобальной конкуренции между такими проектами как «ЕАЭС», «Один пояс – один путь», «Великий Туран».

Влияние происходящих в регионе процессов можно рассмотреть на примере Киргизии с учетом того, что в настоящий момент, возможно, именно эта страна имеет самые позитивные отношения с Россией. Однако то, с какой скоростью Турция заполняет идейно-ценностные поля в республике, и как адресно финансирует пусть маленькие, но хорошо пропиаренные проекты, должно заставить Россию более внимательно отнестись к этой ситуации. То есть необходимы системные механизмы, институты и специалисты в гуманитарном поле, чтобы занять весомое место в идейно-ценностном плане. Одной экономики сегодня мало. Необходима комплексная стратегия не по поддержанию, а по выстраиванию долгосрочного сотрудничества. И именно гуманитарное поле формирует будущее и может, пусть и не сразу, как показывает турецкий пример, быть прибыльным. Напомню, в той же Киргизии функционирует порядка 30 крупных турецких образовательных проектов (гимназии, университеты) и пока только один сравнительно новый российский – «Школа Газпром Кыргызстан», плюс совместный Киргизско-российский славянский университет, деятельность которого в очередной раз пересматривается обеими сторонами-учредителями.

Одна из причин, по которой турецкие лицеи получают распространение в регионах республики – их высокая востребованность. По словам местных экспертов, у Турции в Киргизии конкурентов в сфере образования нет. В турецком университете «Манас» бесплатное обучение в отличие от «Американского университета в Центральной Азии» (АУЦА) и Киргизско-российского славянского университета (КРСУ). В турецких образовательных учреждениях Киргизии Турция популяризируется как страна номер один в мире в сфере образования. Турция в отличие от России и США начинает работать с молодежью с детского сада. Анкара и относится к процессу образования именно с точки зрения идеологии. Россия выбрала путь поддержки и сохранения русского языка и готова сотрудничать в этом направлении, но идеологически это выглядит очень скромно.

Процессы пересмотра общей истории, к сожалению, не обошли и Киргизию, и на современном этапе без отторжения советского прошлого для всей плеяды руководителей страны невозможно легитимировать нынешний политический статус и курс суверенной республики.

В настоящее время отмечается 100-летие целой череды исторических событий того времени, в оценках которых сегодня зачастую обнаруживаются существенные расхождения. Например, 29 ноября 2024 г. в Таврическом дворце на площадке Межпарламентской Ассамблеи СНГ в Санкт-Петербурге состоялась международная киргизско – российская научно – практическая конференция, посвященная 100-летию образования Кара-Кыргызской автономной области. Практически половина выступлений киргизских делегатов было посвящено теме репрессий российского и советского периода.

На рекламных носителях центральных улиц Бишкека в ноябре-декабре 2024 г., не было ни одного российского фильма, а после дополнительного мониторинга в интернете был найден всего один фильм с одним сеансом и только в одном кинотеатре.

Русские в Киргизии в новых обстоятельствах все в большей степени ориентируются на отъезд из страны. Уйдут ли русские из региона совсем? Скорее всего, да, уйдут, рано или поздно. И это очевидно на фоне процессов в Таджикистане и Туркменистане, где небольшое количество оставшихся русскоязычных граждан постепенно маргинализуется. В этой связи возвращение России в регион (хотя бы для решения вопросов безопасности), конечно, способно изменить многое, хотя на русский исход только один этот фактор уже вряд ли окажет влияние.

На примере другой страны региона – Узбекистана – можно отметить беспрецедентно высокое количество филиалов российских вузов в республике. Все они – результат межгосударственного взаимодействия последних пяти лет. С одной стороны, это не может не радовать. Главной целью присутствия и работы в республике российских вузов должно стать продвижение российской системы образования в целях расширения гуманитарного и экономического взаимодействия через подготовку специалистов для будущих совместных проектов. Однако пока здесь не наблюдается четкая система работы российского образовательного сегмента с местной молодежью. И актуальной задачей является дополнительная подготовка российских специалистов – сотрудников университетов основам коммуникации с местным сообществом, включая уровень махалли.

В заключении хотелось бы отметить, что не только в Узбекистане и Киргизии, но и в других станах ЦА русский язык в образовании испытывает растущую конкуренцию со стороны не только европейских, но и восточных языков.

Не все так просто с интеграцией. И наиболее реальной политикой России в регионе была бы политика без иллюзий, потому что альтернативы, по крайней мере, разумной, ей просто нет. В то же время, стратегия сотрудничества России со странами Центральной Азии должна строиться на иных принципах, нежели западная. Быть может, главный козырь России – это русская культура, русский язык, традиционные ценности, умение развиваться экономически и развивать свое многонациональное и многоконфессиональное общество. Поддержка СВО российским обществом тому подтверждение. И одним из важнейших направлений деятельности здесь должна стать работа по поддержке совместных образовательных, культурологических проектов на местах, ориентированных на русский язык, русскую культуру, на общую историю, на Россию.

Станислав Епифанцев